Тишина.
Господи, как здесь тихо. Птицы не поют, даже ветер дует беззвучно, ледяной, пробирает до костей, вынуждая стучать зубами. Но я молчу, не решаясь нарушить эту тишину.
— Это моя мать, — через какое-то время поясняет Роман. Стараюсь не смотреть на портрет, грустно от того, что такой красивой женщины больше нет. По датам понятно, что она умерла в пятьдесят два года.
— Она умерла десять лет назад. Нет, ее убил мой отец.
— Убил? — резко поворачиваюсь к Роману.
— Не в прямом смысле. Ее убило его отсутствие. Он погиб в автокатастрофе двенадцать лет назад. После этого совершенно здоровая женщина впала в депрессию и стала медленно угасать, намеренно убивая себя трауром.
Это все безумно печально, до слез. Ком в горле. Я хотела его чувств, но не таких. Я не хотела тревожить в нем эти воспоминания, потому что понимаю, как это больно. Мой отец всю жизнь работал на двух работах. Сколько я себя помню, он все время работал на износ. Мы жили в тесной хрущёвке, а он мечтал построить большой двухэтажный дом по своему проекту. И вот когда дом почти достроили, у него нашли неизлечимую болезнь в запущенной форме. Медицина была уже бессильна. Папа быстро ушел, так и не успев пожить в доме мечты. Мать продала особняк и до сих пор живет в хрущёвке.
— Моя мать безумно любила отца. Безоговорочно. Он был для нее на первом месте всегда и во всем. Все остальное, включая меня, потом. Она жила только отцом, она была его частью. Это читалось каждом ее движении. Нет, меня никто не обижал, но и ближе не подпускали. В ее сердце попросту не хватало места ни для кого. Это была, определённо, любовь с ее стороны. Безумная, безоговорочная, жертвенная. Любовь как алтарь. Фанатичная. Её сердце и душа – жертвоприношение. Мы не всегда жили хорошо. Мать из простой семьи, ее воспитывала бабушка, отец был из более состоятельной, но с амбициями. И вот пока он перегрызал всем глотки, пытаясь сколотить состояние, скитаясь по северу и Уралу, она, как жена декабриста, всегда и везде была рядом с ним. Его посадили на пару лет за финансовые махинации, и мать жила в Сургуте, поближе к зоне. Только чтобы дышать с ним одним воздухом. А меня воспитывала бабка. Не очень приятная женщина, а потому отношения у нас с ней не сложились; может, конечно, это я был неуправляемым ребенком… Не спорю, скорее всего, так. Но четко помню, как каждый день ждал мать, словно чудо. В общем, с детства я уяснил, что любовь – это самое разрушительное и губительное чувство. Я благодарен отцу, матери и бабке за прививку. Вакцину от этой самой любви. Поэтому мои чувства выражаются в материальном и во внимании. То есть в том, что я уделяю тебе дорогое для меня время. Моя рабочая минута стоит больших денег, и, когда я говорю, что ты дорого мне обходишься, это не упрек, а комплимент, — холодно ухмыляется.
ГЛАВА 20Елизавета
А потом все понеслось, как на перемотке. Я вдруг поняла, что этого мужчину, несмотря на годы, никто и никогда не любил по-настоящему. Просто так, ни за что. Он просто не понимает, как выражать эмоции, не вкладывая деньги. Калинин многого добился и, это, определённо, вызывает уважение. Большая компания отнимает много времени, у таких людей мозг заточен только под бизнес, иначе ничего бы не вышло. И я вошла в его положение, принимая его жизнь и ритм. Ведь отношения не даются просто так, над ними нужно работать и чем-то жертвовать.
Да и Роман стал более внимательным, давая мне больше, чем раньше. Он на самом деле торопится, и это напрягает, но уже не так страшно. Да и отказать ему у меня не получается, в его руках я словно марионетка: куда он меня направит, туда я и иду.
Все это, конечно, кружит голову и лишает разума. Тело и душа предают. Его голос, запах, близость не оставляют шансов сказать нет. Да, он менее эмоциональный, холоден и слишком серьезен. Но он настоящий мужчина. Я прониклась и приняла его недостатки, надеясь их исправить. Тем более, когда мужчина прислушивается и хочет угодить.
Прошло пару недель, я по-прежнему работаю в компании под руководством Елены Сергеевны. Вокруг уже никто не шепчется и не оглядывается. Наоборот, здороваются и улыбаются. Мы с Романом по-прежнему завтракаем и обедаем вместе, и мне нравятся в нем эти обязательные ритуалы. Нравится его внимание ко мне. Он запомнил, что я люблю ягодное варенье к блинчикам и ореховый капучино. Так же, как запомнил, что я не люблю речную рыбу и маслины. Он узнал, что мои любимые цветы – пионы и герберы, и теперь каждый день мне доставляют свежие букеты. А я уяснила, что этот мужчина нуждается в любви и терпении. Как-то Вера сказала, что в такие отношения либо в омут с головой, либо бежать. Бежать не получается, значит, нужно в омут с головой. Жизнь меняется. Перемены всегда пугают, но, если не открыться переменам, можно упустить главное.
— Эм… — Валерия задумывается, внимательно меня рассматривая. — Нет, миленькое платье, но для данного мероприятия не подходит, — недовольно качает головой.
Мы немного дружим с Валерией. Я доверяю этой женщине. У неё хороший вкус и большой опыт. Я, и правда, с периферии и ничего не смыслю в моде, не особенно в мужчинах. Валерия мне очень помогает. Советами, подсказками и в общем поддержкой, раскрывая глаза на Калинина. По ее словам, если взрослый и состоятельный мужчина решил жениться, то это точно не просто так, и я с ней согласна.
— А что подходит? — осматриваю себя в зеркало. — Я хотела что-то скромное.
— Тут я с тобой согласна. Тебе пойдёт что-то светлое и нежное. Но не это. Снимай, — командует она и удаляется из примерочной. Раздеваюсь, аккуратно вешаю голубое платье на вешалку и жду, рассматривая в зеркало свою фигуру. Валерия появляется с белым кружевным платьем и помогает мне его надеть. Вроде красиво, ничего лишнего, с длинными рукавами, но слишком открыты плечи.
— Не нравится? — Валерия выгибает бровь, поправляя подол.
— Очень красиво, но… — пытаюсь подтянуть верх, чтобы прикрыть плечи, но Валерия меня одёргивает. — Не слишком?
— Это всего лишь плечи. Красиво, женственно, тебе очень идет.
— Белое… Похоже на свадебное.
— Ты невеста, не вижу ничего плохого в белом. Собираем волосы, вот так, — поднимает мои локоны, еще больше обнажая шею и плечи.
— Мне нравится, просто…
— Все, все, все, берем это, — отмахивается она. — Роману понравится. Ты всех очаруешь.
У нас помолвка. Целый прием по этому поводу. Я не хочу привлекать внимание и не хочу быть в центре внимания, но Роман настоял. Для него это важно.
Соглашаюсь с Валерией. Платье, правда, шикарное. Да и открытые плечи – это на самом деле не вульгарно. Нужно быть смелее.
Мы покупаем платье, туфли и идем пить кофе.
Волнительно. Помолвка уже завтра. А я переживаю, словно именно сейчас выхожу замуж. Но, с другой стороны, помолвка – это всего лишь объявление официального статуса, а сама свадьба может быть когда угодно. Никто не назначал дату. Может, и правильно. Люди прекратят шептаться и начнут принимать меня всерьез.
