рукоять ножа. Нойда не понял какого – железного, зачарованного от нечисти, или обычного костяного, – да ему было и не до того. В глазах темнело, в ушах стоял звон, в голове уже мутилось… Слабеющей рукой шаман вытащил нож и ткнул медведицу в бок. Удар вышел совсем слабый – клинок воткнулся едва ли на четверть. Обычная зверюга и не заметила бы царапины…
В сеннике раздался женский вскрик. Тяжесть, навалившаяся на нойду, внезапно исчезла. Он жадно глотнул воздуха, закашлялся… Перед глазами плавали круги, горло жгло огнем. Когда он перестал разевать рот, словно вытащенная из воды рыба, медведица – или та, что пришла в ее облике, – уже исчезла.
«Эй, ты жив там?» – прозвучал в ушах нойды осторожный оклик Вархо.
– Да… Проклятие, что это было?!
«Тебе еще и объяснять надо?»
– Да нет! Кто это был, я знаю. Почему она ушла?
«Ты ранил ее, и морок развеялся. Теперь ищи бабу со свежей раной в боку!»
Нойда со стоном сел. Он чувствовал себя так, словно угодил под камнепад.
– И сдается мне, далеко искать не надо…
Во дворе послышался шум, за воротами сенника мелькали огни. Возня и женский крик разбудили семейство Ворошилы. Вскоре в сенный сарай ворвался полуодетый пастух, за ним Бояна. Нойда тут же уставился на хозяйку – зареванную, простоволосую, в одной рубахе…
Где же рана? Где кровавый след на боку?!
– Беда, ведун! – орал Ворошила. – Медведь Нежку унес!
Нойда, забыв о помятых костях, вскочил на ноги.
– Нежку?!
– Доченьку, красавицу нашу! – рыдала Бояна. – Со двора утащил! Куда ты смотрел, ведун?! Ты же сторожил?
– Нежку, – непонимающе повторил саами. – Унес медведь…
– Ей нынче не спалось. Я слышу, ночью пошла куда-то. – Пастух в отчаянии вцепился в седые волосы. – Спрашиваю: куда? А она: в сени, водички попить… Затем на крыльцо вышла. Шептала там вроде что-то… Потом тихо стало… А потом – крики, рычание!
– Я слышал рык, – подтвердил нойда, пока еще не совсем понимая, что происходит. – Но дочку вашу не видал. И медведя – тоже…
– Эх ты, сторож! – горестно махнул рукой пастух. – А еще ведун!
– Кто-то наше семейство проклял! – взвыла Бояна. – Кто-то на нас порчу навел! Сперва коровы, теперь Нежка! Ворошила, скликай мужиков, пошли за медведем в погоню! Может, еще жива доченька! А ты, ведун, стучи в свой бубен, ищи ее скорее! Зачем тебя нанимали?!
– Я… э… не могу, – отведя глаза, сказал нойда. – Я болен. Из-за этой вашей бани я всю силу растерял. Раньше, чем завтра-послезавтра, ворожить не сумею…
– Тьфу на тебя, сопля! – Бояна дернула за собой Ворошилу. – Иди зови мужиков! Не медли!
Пастух бросил на ведуна тяжелый взгляд и ушел, увлекаемый плачущей Бояной. Нойда проводил супругов ошеломленным взглядом. Затем выдохнул и навзничь упал в сено.
– Ну, что скажешь? – не открывая глаз, обратился он к бывшему равку.
«Вот дела! Это не та медведица!»
– Угу.
«А у реки-то Нежки не было!»
– Именно…
«Я вообще не понимаю, что тут творится!»
– А я, кажется, начинаю понимать…
* * *
Когда стихла суета, умолкли возбужденные голоса и огни факелов растворились в ночной тьме, нойда вышел за ворота сенника, на опустевший двор. Высмотрел в предутреннем сумраке подходящую колоду, уселся на нее, кинул в рот катышек травяной смеси и принялся задумчиво жевать, глядя на медленно светлеющий край неба вдалеке.
Спустя недолгое время появился тот, кого нойда и поджидал.
– О, ведун! – из-за угла дома неспешным шагом вышел белобрысый подпасок. – А чего в лес не пошел?
– От меня сейчас толку нет, – равнодушно ответил нойда. – После твоей бани чародей из меня никакой. А по лесу за медведем бегать мужики получше меня справятся…
Морока довольно хихикнул. Уселся на корточках неподалеку от ведуна и принялся разглядывать его.
– То-то, лопарь! Всю скверну из тебя повывели!
Нойда кинул косой взгляд на паренька. Во дворе было еще совсем темно, но для саами ночная тьма никогда не была помехой. «В семье Ворошилы он остался чужаком, – думал шаман. – И он не словенин…»
– А ты почему не пошел с мужиками медведя искать? – спросил он парня.
Морока неопределенно пожал плечами.
– Неужели за красную девицу не тревожишься?
– Тревожиться? С чего бы мне?
– Сестрица твоя, как-никак.
– Да ну, сестрица! Они с ее матерью меня за родню никогда не считали!
– А, – кивнул нойда, – ну тогда ясно, почему Нежка так на тебя смотрела. И для кого наряжалась…
Морока ничего не ответил. Нойде показалось, что отрок смутился. Или разозлился – он не понял. Впрочем, ответ подпаска прозвучал спокойно и насмешливо:
– Уж очень ты приметлив, ведун!
– Добрый помощник и должен быть приметлив.
– Следил я вчера за тобой на реке, – помолчав, произнес подпасок. – Много видишь, лопарь. Куда больше, чем прочие… А с бубном небось еще больше увидеть сможешь?
– Непременно, – подтвердил нойда. – Пара дней, ко мне вернется сила, и вот тогда!
– Гм-м…
Морока снова умолк. В темноте виднелся лишь длинный острый нос и насупленные русые брови.
– Давеча твой батюшка приемный сказал, – неторопливо, выверяя каждое слово, заговорил нойда, – что есть тут поблизости некое болото. А на краю его стоит изорянский звериный камень…
Морока вздрогнул, словно его ударили.
– Есть такой, – недоверчиво ответил он. – А тебе зачем?
– Хочу поглядеть на него. Я еще в силу не вошел, так для начала разведаю…
– Что разведаешь? – затаил дыхание отрок.
– Все, – загадочно ответил нойда. – Чтобы найти того, кто виноват.
Подпасок молчал. Думал.
– Медведя, что ли? – наконец спросил он.
– Медведя пусть твои родичи ловят, – усмехнулся шаман. – Тут ведь не в звере дело…
Морока даже отвернулся, чтобы скрыть лицо и все, что на нем отражалось. Нойда изо всех сил старался дышать ровно. Так бывает на рыбалке, когда еле-еле заметно начинает подергиваться поплавок…
– Когда собираешься на болото? – сдавленным голосом спросил Морока.
– Да хоть сегодня, пока все твою сестрицу ищут…
– Хочешь, провожу до камня?
– Сделай милость. – Нойда потянулся, поглядел на восток. – Вот край солнца над лесом взойдет – и в путь!
Глава 11
Звериный пастырь
– Почти пришли, – сказал Морока. – Вон там, видишь, вдалеке зеленеет, где деревья пореже растут? Это трясина. Сейчас на опушку выйдем, там тебе и камень звериный…
Нойда кивнул. Пот стекал по его лицу. В лесу парило, словно собиралась гроза. Место, куда вел его подпасок, оказалось вовсе не близко, а тропа – давно заброшенная, заросшая…
– Раз тут жертвенный камень, то, верно, изоряне где-то поблизости живут? – спросил он, вытирая лоб.
– Уже не живут, – ответил Морока. – Хотя тут их самые исконные земли. Бабка моя рассказывала, по молодости застала селения, где народ по-словенски ни слова не знал. А деревни у них не такие, как у нас. Теперь стали избы ставить, а прежде жили в земляных холмах. Думаешь, кочка – а это дом!
Нойда кивнул. Рассказы о пещерной чуди он и прежде слыхал. Более того – сам видел эти холмы. И даже, бывало, в них гостил.
– Я слыхал, изоряне считают себя родней лесным зверям? – спросил он.
Морока кивнул.
– Так и есть. Бабка говорила, изоряне из всех чудских
