всех сторон, угрожая задушить. Я пыталась кричать и вопить, что есть мочи, но звуки застревали у меня в горле и не хотели выбираться наружу.
Вот так вот я оказалась одна в адском кошмаре, из которого не было выхода.
Это осознание переполнило меня внезапно, и я стала неудержимо плакать и звать на помощь, словно был кто-то мне помочь.
Но не было никого, кто мог бы меня услышать, некому было утешить.
Ни тогда, ни сейчас.
Будучи одна в темноте, пойманная в ловушку своих собственных воспоминаний и текущего кошмара, мне не ведалось сколько ещё это будет продолжаться.
Но в конце концов всё внезапно стало уходить. Крики стихли, и яркость видений перед глазами рассеялась. Я осталась хватать ртом воздух. Лихорадочная дрожь не прекращалась. Желудок скручивало, а во рту ощущался металлический вкус.
Нет, это не было сном. Я всё ещё связана и заперта в этой темноте, не имея ни малейшего представления, что со мной происходит.
Я начала испытывать острую потребность сходить в туалет. Я так долго сдерживалась, но больше не могла этого выносить. Я боролась с желанием как могла, но стала терять силы.
И тут это случилось. Я почувствовала теплое и липкое ощущение между ног. Стыд поглотил меня, заставляя гореть. Я потеряла контроль над собственным телом. Хотя вокруг не было никого, кто мог бы это увидеть, мне никогда не было так противно от самой себя.
Я была одинока, беспомощна и унижена. Всё, что я могла делать, это плакать и молиться, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, пришел и спас меня от этого.
Но истерика давно прошла, осталось лишь опустошение и редкое сопение. Ядовитый запах только усиливал охватившее меня отчаяние. То приходя в сознание, то теряя его, я молилась о выходе, о самой мизерной крупице надежды, за которую можно было бы уцепиться.
Мой мозг начинал играть со мной злые шутки. У меня начались галлюцинации. Воспоминания и мысли смешались, создавая сюрреалистическое и ужасающие вещи. Тени начали приобретать зловещие очертания, и я не могла сказать, были ли они реальными или просто плодом моего воображения. Скорее всего это был знак, что становились невыносимо, и мой разум медленно погружался в бредовое состояние.
После просмотра всех этих детективов об убийствах, я проживала его сама. Я не могла не задаться вопросом, чувствовали ли себя так же все жертвы на тех шоу. Одинокие, напуганные и во власти своих похитителей.
Возможно, это была моя судьба. Моё наказание за то, что я поверила в собственное светлое будущее.
Мое зрение затуманилось, а мысли путались.
Время шло мучительно медленно. И вот я лежу здесь, в своих собственных выделениях, не в силах пошевелиться, не в состоянии ясно мыслить.
— Господи, за что? — прошептала я.
Мне хотелось верить, что это всего лишь дурной сон, что скоро я проснусь в своей постели целой и невредимой. Но холодная, суровая реальность ситуации постепенно становилась очевидной.
Я впадала в бессознательное состояние, неуверенная, проснусь ли когда-нибудь снова.
Даже не знаю облегчение это или смертный приговор.
Но сон не был моим спасением, лишь отражением происходящего. Всю ночь или какой бы это не был промежуток времени, меня терзали извращенные кошмары. В какой-то момент я бежала по лесу, убегая от озверевшей лошади, которая гналась за мной. Лицо у животного было человеческое, и исказилось оно озлобленной ухмылкой. В следующее мгновение я падала в бесконечную пустоту раз за разом, больно приземляясь, и с каждым разом меня что-то скидало туда всё с большой силой.
Я просыпалась между кошмарами и пыталась прийти в себя. Но, когда я снова закрыла глаза, ужасы продолжались. С каждым разом они, казалось, становились всё более яркими и реалистичными.
Это был круговорот ужаса и изнеможения, и я не была уверена, сколько ещё смогу это выносить. Мой разум был измотан, и я теряла связь с реальностью.
В один из разов я просыпалась от крика, который, казалось, исходил из глубин моей души.
Каждый раз, открывая глаза, я надеялась снова оказаться в своей постели, забыв это какой очередной кошмар. Но нет, я всё ещё здесь.
Резко я была разбужена звуком шагов, эхом отдававшихся в пустоте. Они медленно становились громче и ближе.
Шаги резко прекратились. Внезапно темноту пронзил ослепительный свет. Я попыталась прикрыть глаза, но мои руки все еще были связаны. Свет приблизился, и как только мои глаза к нему привыкли, я смогла разглядеть силуэт нависший надо мной фигуры.
Это был Айзек, и в руках у него был фонарик.
Я попыталась заговорить, спросить его, чего он от меня хочет, но в горле так пересохло, что с моих губ сорвался только хриплый шепот.
Он приставил палец к своим губам.
Мой разум усиленно работал, пытаясь осмыслить ситуацию.
Что происходит? Чего он хотел от меня?
Его высокая фигура нависла надо мной, и от его пронзительного взгляда у меня по спине пробежали мурашки.
Он был одет в черную толстовку с капюшоном, и его лицо было частично скрыто тенями. Я могла видеть только острые очертания его скул и блеск глаз.
Айзек был первым, что я видела за долгое время, и поэтому мой мозг пытался впить в себя его изображение как можно большое.
Он положил фонарь на пол и открыл бутылку воды, преподнёс к моим губам.
После того как я выпила всё бутылку почти за раз. Он стал уходить.
— Развяжи меня! Мне больно! — мой голос был такой охрипший, что мне лишь оставалось надеяться, что Айзек меня понял.
Он повернулся ко мне, помотал головой и ушёл.
Вскоре он пришёл ещё раз, в этот раз с подносом еды. В животе у меня заурчало, но я все еще была зла.
— Нет, пока ты меня не развяжешь!
Он не ответил, просто повернулся и направился к выходу.
Но ощущение голода, усиленное запахом свежей еды, лишь усилилось.
— Подожди! — Крикнула я. — прости, пожалуйста, вернись.
Айзек вернулся ко
