надо быть сильной и самостоятельной. И решать свои проблемы в одиночку тоже, — он встает и кладет ладони на затылок. — Особенно, когда эти проблемы из-за меня.
— Марк…
— Я рядом с тобой, — он снова садится на корточки и заглядывает мне в глаза. — Ты можешь полностью положиться на меня во всем. Не надо было скрывать это.
— Я не знаю, что теперь делать.
— Перешли мне все сообщения. Я попробую пробить номер.
— И что это даст? — развожу я руками. — За всем этим стоит Семенов, так или иначе.
— Но его шестерок можно прижать.
Я задумчиво смотрю в зеленые глаза Марка и медленно киваю. Сидеть сложа руки и трястись от страха все-таки не выход. Я и так на грани нервного срыва. Почти не сплю ночью, прислушиваюсь к каждому шороху и часто звоню родным и близким, чтобы узнать все ли у них порядке. Это не жизнь. Поэтому есть есть шанс сделать хоть что-то им надо воспользоваться.
— Ладно, Марк, ты прав. Я перешлю тебе все сообщения.
Я встаю, чтобы вернуться в палату.
— Спасибо, что приехал со мной. Я вернусь к маме, хочу побыть с ней сегодня на физиотерапии.
— Хорошо, — Марк тоже встает и берет меня за руку. — Заехать потом за тобой?
— Не надо, спасибо, я вызову такси.
— Тогда я пришлю Олега.
— Не стоит, — мотаю я головой.
— Нет, — поднимает он ладонь. — И даже не вздумай спорить.
Мужчина берет меня за руку и притягивает меня к себе. Я обнимаю его за талию и вдыхаю полной грудью такой родной запах. Страх медленно начинает отступать. Мы стоим так пару минут, и неохотно, я отстраняясь от мужчины, целую его на прощание и иду по коридору в сторону маминой палаты.
Следующие полтора часа я наблюдаю как физиотерапевт проводит реабилитационные мероприятия, и мое сердце обливается кровью. Мама не говорит и, кажется, что практически ничего не понимает. Двигательные функции нарушены и складывается ощущение, что она уже никогда не восстановится. Но врачи уверяют меня в обратном. Я стараюсь не опускать руки и поддерживать эту веру в отце, но сама все чаще предаюсь унынию.
— Агата Александровна, — останавливает меня доктор.
Маму на каталке увозят в палату, а я остаюсь в коридоре с лечащим врачом.
— Я вижу ваше беспокойство, но поймите, восстановление после такого рода инсульта — длительный процесс. Не знаю, в курсе ли вы или нет, но восемьдесят пять процентов людей, перенесших геморрагический инсульт умирают, не доезжая до больницы. Вашей маме своевременно провели операцию, сейчас все ее показатели в норме. Вам просто надо набраться терпения и верить в силу характера Нины Петровны. Я уверен, что она старается изо всех сил, видя такую заботу о себе.
— Вы правы, Петр Аркадьевич, — я киваю врачу. — Просто столько всего разом навалилось, что порой в светлое будущее уже не веришь.
Доктор понимающе улыбается мне и по-отечески кладет ладонь на плечо.
— Вам просто надо отдохнуть. Взять пару выходных и уехать за город. Такая хорошая погода в Питере редкость. Езжайте на природу. Это придаст вам сил.
— Спасибо, — снова киваю я. — Я думаю, что воспользуюсь вашим советом.
— Вот и правильно. А с вашей мамой все будет хорошо.
Спустя два дня мы с Андреем расставляем шеренгу блюд на барной стойке, и я ловлю себя на мысли, что пару месяцев назад мы все это уже делали. Только блюда были другие и повод. Но сейчас мы собираемся презентовать Марку и Илье новую концепцию. Удивительно, но Андрей сразу меня поддержал в этой затее, и совместными усилиями мы разработали новое меню, подачу и, в целом, весь концепт. Марку я ничего не говорила. Не хочу, чтобы он предвзято отнесся к этому предложению. Он должен его оценить и обдумать, как владелец ресторана и бизнесмен, а не как мой мужчина.
С Ильей мы за это время отношения так и не наладили. Он здоровается со мной сквозь зубы, но на кухню больше не лезет и поваров не цепляет. Еще бы отвадить от кухни его преданную шпионку и было бы вообще хорошо. Посетители неохотно возвращаются в ресторан. Два вечера подряд была полная посадка и на этом все. Пустые столы на завтраках и полупустые на обедах. Выглянув в очередной раз, в заполненный лишь на треть, зал, я убеждаюсь, что мой план должен быть хотя бы озвучен, а что с ним делать дальше, пусть решают владельцы. Но сидеть сложа руки я не могу.
Илья и Марк, тихо о чем-то переговариваясь, входят на шефскую кухню и удивленно смотрят на барную стойку.
— Ты хочешь нам что-то предложить? — заинтересованно поднимает на меня взгляд Марк.
— Да, — я стискиваю руки, чтобы унять дрожь. — Мы с Андреем разработали новое меню для ресторана. Глобально, это предполагает под собой ребрендинг, с изменением зала и полностью сменой концепции.
— Тебя кто-то об этом просил? — вскидывает бровь Илья.
— Нет, это лично моя инициатива. Но чтобы ресторан продолжил существовать и приносить доход, возможно придется что-то поменять.
— Ну, судя по всему, не что-то, а все? — Марк наклонив голову, осматривает блюда на стойке.
— Многое, да, — уклончиво отвечаю я.
Андрей стоит позади меня с невозмутимым видом. Я рада, что су-шеф на моей стороне и полностью разделяет мою точку зрения. Мы полдня провели в приготовлениях, чтобы грамотно все презентовать владельцам.
— Ну, давайте послушаем вас, — Марк садится на стул и кивает Илье, приглашая присоединиться к нему.
Тот нехотя усаживается рядом, всем своим видом демонстрируя полное безразличие к происходящему.
— Сейчас “Есенин”, в первую очередь, работает на обеспеченных и влиятельных гостей, а уже потом на туристов. Ведь для основной массы туристического потока у нас непомерно высокая цена.
— Но и кухня соответствующая, — уточняет Марк.
— Несомненно, — поднимаю я руку. — Но, чтобы сейчас нам выйти в плюс, этих клиентов мало. Сейчас наши посетители — люди, для которых имя и престиж слишком важны. Поэтому, большая часть из них так и не вернется в ресторан. По разным причинам… — запинаюсь я, но Марк кивает, понимая, что я имею ввиду. — Получить приток клиентов мы сможем только делая ставку на туристов. Для этого нам нужно снизить ценник и изменить концепцию.
