чувства — лицо ее светилось от радости.
— Еще только восьмой заезд, а у него уже три рекорда! — сказала она, словно сама себе не веря. — Три рекорда из восьми…
Но к концу девятого заезда эмоции всех присутствовавших на пункте команды «Коронадо», столь явно отражавшиеся на лицах, радикально изменились. Джейкобсон и Рори теперь уже пытались скрыть радостное выражение, а Мери тревожно грызла свой карандаш. Мак-Элпайн был мрачен, как грозовая туча, но к этой мрачности примешивалась еще и глубокая тревога.
— Опоздал уже на сорок секунд! — произнес он. — На сорок секунд! Все прошли, а его даже не видно… О боже ты мой! И что там стряслось с ним?
— Может, обзвонить контрольные пункты? — предложил Даннет.
Мак-Элпайн кивнул, и Даннет стал названивать. Первые два звонка не дали никаких сведений, и Даннет уже начал звонить на третий контрольный пункт, когда на трассе появился светло-зеленый «коронадо» Харлоу и остановился на пункте обслуживания. Судя по звуку мотора, с автомобилем было все в порядке, чего, однако, нельзя было сказать о Харлоу, когда он вылез из машины и снял очки, — глаза его были тусклые и налитые кровью. С минуту он смотрел на всех как будто сквозь пленку, а потом развел руками. Сомнений быть не могло — руки заметно дрожали.
— Очень сожалею. Пришлось остановиться. Двоится в глазах. Не видел дороги… Да и сейчас плохо вижу…
— Переодевайтесь! — мрачный и резкий тон Мак-Элпайна заставил всех вздрогнуть. — Я отвезу вас в больницу!
Харлоу какое-то мгновение помедлил, хотел что-то сказать, но потом повернулся и, пожав плечами, пошел прочь.
Даннет спросил, понизив голос:
— Надеюсь, вы повезете его не к нашему врачу?
— Я повезу его к моему другу. Он не только крупный окулист, но и вообще широко образованный врач. Но мне нужен от него сущий пустяк — небольшая проверка. Эту проверку я не мог бы сохранить в тайне, если бы обратился к нашему врачу.
Даннет спросил тихо, почти печально:
— Хотите проверить наличие алкоголя в крови?
— Вот именно! Всего один анализ крови мне и нужен…
— И на этом закончится путь суперзвезды гонок Гран-При?
— Да, на этом и закончится!
Для человека, имеющего все основания полагать, что его профессиональная карьера закончена, Харлоу, сидевший расслабившись в больничном коридоре, выглядел уж слишком спокойным и невозмутимым. Он даже покуривал сигарету, что было ему несвойственно, а рука, в которой он держал сигарету, казалось, была высечена из мрамора — так она была тверда.
Харлоу задумчиво смотрел на дверь в дальнем конце коридора. За этой дверью Мак-Элпайн, всем своим видом выражая недоверие и замешательство, разговаривал с врачом, доброжелательным бородатым пожилым человеком, который сидел за столиком напротив, скинув пиджак.
— Не может быть! — сказал Мак-Элпайн. — Не может этого быть. Это просто исключается! Или я не так понял? Вы хотите сказать, что у него в крови не нашли никаких следов алкоголя?
— Исключается это или не исключается, но я констатирую только факт. Мой опытный коллега проверял дважды — у него в крови не больше алкоголя, чем у человека, который всю жизнь был закоренелым трезвенником.
Мак-Элпайн покачал головой.
— Не может этого быть, — повторял он. — Послушайте, профессор, у меня есть доказательства.
— Для нас, многострадальных врачей, нет ничего невозможного. Скорость усвоения алкоголя у разных людей различна. Вы даже не поверите мне, если я скажу, насколько она различна. И у такого молодого и явно очень здорового человека, как этот ваш друг…
— Но глаза!.. Вы видели его глаза! Мутные, налитые кровью…
— Ну, на это могло быть полдюжины разных причин…
— А расстройство зрения?
— Глаза у него вполне нормальные. А как хорошо он видит, об этом пока сказать трудно. Иногда бывает, что глаза сами по себе совершенно здоровы, но поврежден зрительный нерв. — Он поднялся. — Я бы сделал целую серию проб. Но, к сожалению, сейчас не могу, меня ждут в операционной. Может быть, ваш молодой человек сможет зайти сюда вечерком, часов в семь?
Мак-Элпайн ответил, что тот обязательно придет, поблагодарил врача и вышел. Подойдя к Харлоу, он взглянул на сигарету, которую тот держал в руках, потом на Харлоу, потом — опять на сигарету, но не сказал ни слова. Все так же молча оба они вышли из больницы, сели в машину Мак-Элпайна и поехали обратно по дороге в Монцу.
Харлоу первым нарушил молчание:
— Вы не думаете, — начал он кротким голосом, — что мне, как лицу заинтересованному, не мешало бы знать, что сказал врач?
— Пока — ничего, — отрывисто бросил Мак-Элпайн. — Хочет провести серию проб. Первая — сегодня вечером, в семь часов.
— Думаю, что вряд ли это нужно, — все тем же кротким голосом возразил Харлоу.
Мак-Элпайн вопросительно посмотрел на него.
— Как вас понимать?
— В полмиле отсюда находится небольшая закусочная. Остановите там машину, пожалуйста, Мне нужно поговорить с вами кое о чем.
В семь часов вечера — то есть в тот час, когда Харлоу, как предполагалось, должен был находиться в больнице, Даннет сидел в номере Мак-Элпайна. Оба выглядели как на похоронах. И в руках у них были бокалы с виски.
Даннет сказал:
— О боже мой, Джеймс! Так он тебе и сказал? Что у него сдали нервы, что знает, что он уже конченый человек, и спросил, не может ли он расторгнуть контракт?
— Именно так и сказал… Нечего, мол, играть в прятки! Хватит пускать пыль в глаза, особенно самому себе. Один бог знает, сколько мужества понадобилось парию, чтобы высказать все это.
— А как насчет виски?
Мак-Элпайн отхлебнул из своего стакана.
— А насчет виски финал был довольно комичным, представьте себе! Говорит, что терпеть не может это чертово зелье и благодарен, что есть причина никогда не дотрагиваться до него.
Теперь настала очередь Даннета приложиться к своему бокалу.
— И что же теперь с ним будет, с вашим бедолагой? Только не подумайте, Джеймс, — я прекрасно понимаю, чего это стоит вам. Вы теряете лучшего гонщика… Но сейчас меня больше беспокоит Джонни.
— Меня — тоже. Но что делать? Что делать?!
А человек, явившийся причиной всех этих переживаний, был удивительно невозмутим. И для виновника величайшего поражения в истории автогонок Джонни Харлоу выглядел необыкновенно бодро. Находясь у себя в номере и завязывая перед зеркалом галстук, он даже что-то насвистывал, хотя и почти беззвучно. Иногда он ненадолго замолкал и улыбался какой-то затаенной мысли. Наконец он надел куртку, вышел из номера, спустился в холл и, заказав в баре стакан сока, сел за ближайший столик.
Не успел он отпить и глотка, как в холл вошла
