и я думала, что у нее ко мне какое-то другое дело. Зря я так думала. Она села за столик и тут же выложила мне под нос папку. «Открой», — скомандовала она. Внутри оказались копии ее удостоверения личности и паспорта, анализ на группу крови, копия свидетельства о рождении, справка о регистрации и налоговая декларация. Я просмотрела документы. Не хватало только справки о несудимости, но ее уже делают, сказала Мерседес, скоро будет готова. «И ничего я не мучилась, чтобы ее запросить. Пепе все наврал». Цель нашей встречи, сказала она, — убедить меня, чтобы мы с ней показали в тюрьме «Рождение мертвых» только вдвоем. «Давай сделаем версию для двух танцовщиц — тебя и меня. Придумай что-нибудь новенькое, ты же можешь». Теперь уже я начала волноваться за ее ментальное здоровье. Я поняла, откуда эта необходимость показать насильнику, что она преодолела травму, похвастаться выдержкой. Ткнуть его мордой в тот факт, что, пока он гниет в камере, она свободна и может раздеваться перед кем ей заблагорассудится. Стало совершенно ясно, что за этими доводами скрывается болезненная созависимость по отношению к насильнику. Постановка превратилась в предлог, чтобы встретиться с ним, в извращенную идею фикс.
Я захлопнула папку и толкнула к ней: «Не надо пользоваться нами для разрешения своих внутренних конфликтов». Она пристально посмотрела на меня: «Ты сама все это начала, Марина, не забывай». — «Верно. Но я не слепая и вижу, какие трудности это может принести труппе». В ее взгляде появился вызов. «Я же предложила пойти нам вдвоем. Как это осложнит жизнь остальным?» Я промолчала, покоробленная ее агрессивностью. «Не могу поверить, что ты струсила», — проговорила она. Мерседес нарочно подначивала меня, добиваясь реакции. Ей, одной из немногих, я призналась, что боюсь провала. Теперь она пустила эту информацию в ход против меня. «Это не страх, Мерседес. Это ответственность. У нас обеих есть дети, и мы обязаны позаботиться, чтобы им не угрожала никакая опасность». Она помотала головой: «Да ты просто в ужасе. Тебя жрет изнутри гребаный страх. — Она встала. — Заплатишь за мой кофе?» Я кивнула. Она забрала папку и затерялась в глубинах заведения.
Встреча с Мерседес вывела меня из равновесия. Я догадалась о глубоких психологических ранах, не дающих ей жить, — но и она, из глубины своих ран, сумела уязвить меня. Они с Альберто ясно показали мне, что ограничивает мою зону комфорта: страх и потакание себе. Да, все мое время заполнено профессиональными и семейными делами. День за днем у меня нет ни минуты передышки. Но вся эта суета — лишь ширма, чтобы скрыть бездействие. «Хомяки пробегают сотни и сотни километров в колесе и никуда не попадают. А львы, заметь, валяются день и ночь, но когда встают, без труда ловят буйвола», — поучал меня Альберто. Движение не равнозначно прогрессу. Я понимала, что, пусть мои профессиональные успехи ничтожны, в семейной жизни я все же многого добилась. Мои дети растут здоровыми, и мы с Клаудио стараемся давать им все возможности для разностороннего развития — от уроков игры на фортепиано до тренировок по стрельбе из лука, а также фехтования, французского, волейбола, плавания, прыжков в воду и, естественно, балета. Логистика развозки всех детей по всем кружкам была довольно сложной, и без шофера — наш недавно уволился, а нового, такого, которому бы доверили детей, мы пока не нашли — приходилось творить чудеса с собственным рабочим расписанием.
Возможно, пришло время оставить мечты о великом. Превратиться в идеальную мать, на сто процентов раствориться в муже и детях. Забыть, что только в танце я могу достичь своих целей и жить в согласии со своими возможностями. Другими словами, смириться с собственной посредственностью и безвольностью.
Вечером я поговорила с Клаудио. Мы сидели у камина, и я рассказала ему, что у нас с Мерседес случилось утром. Он внимательно выслушал. Я редко вываливала на него проблемы. Я не из тех женщин, что день-деньской ноют мужу о своих неприятностях, но при этом не желают от него совета. Мы любили говорить о работе, о повседневных делах, с удовольствием обсуждали книги. Наши вкусы редко совпадали. Я предпочитала художественную литературу. Он больше любил книги по экономике, политике и лидерству. Я не раз с сомнением спрашивала его, можно ли лидерству научить. «Харизма — это врожденное. А вот навыки управления и менеджмента вполне развиваемы», — считал он. Его мир, мир финансов и бирж, был полной противоположностью моему миру, и это меня обогащало. В тот вечер, после того, как я с ним поделилась, Клаудио встал и пошел к полке. Поискал среди книг, вынул одну, сел и зачитал мне пассаж из «Харизматического лидерства» Марка Воллера: «Авторитарный лидер принимает решения, не обсуждая с группой, демократический — основываясь на воле группы, харизматический — сначала решает, а потом убеждает группу. Авторитарный навязывает, демократический согласовывает, харизматический подводит. — Он закрыл книгу. — Мне очень нравятся эти слова. В них полностью раскрывается роль лидера. Лидер — это тот, кто соблазняет, а потом заставляет остальных думать, что его индивидуальное решение было принято всеми вместе. Ты решаешь, ехать вам в тюрьму или нет. Не Мерседес, не Пепе, не Альберто». Я пояснила, какие это может повлечь риски. «Если тебя так беспокоят риски, значит, на самом деле ты не хочешь ехать».
Ночью я не могла уснуть. Все обдумывала события дня. Слова Мерседес — «тебя жрет изнутри гребаный страх» — порождали во мне сомнение, и ярость, и желание доказать ей, что я такая же лихая, как она (хотя не знаю, хватило бы у меня характера пережить изнасилование или нет). В шесть утра я все еще ворочалась и не спала. Не оттого, что не могла решить насчет выступления в тюрьме, нет. Мне нужно было срочно переосмыслить себя.
Я тихонько, чтобы не разбудить Клаудио, вышла из спальни и направилась в гостиную. Набрала домашний номер Эктора и Педро. Я знала, что Педро не спит. В половине шестого приходил его тренер по йоге на утреннее занятие. Он ответил после второго гудка. «Это Марина. Можешь говорить?» Педро расхохотался: «Конечно. Я-то могу, а вот ты какого ляда звонишь в такой час?» Я сразу перешла к делу: «Я хочу выступить со своей труппой в тюрьме. Помоги мне обойти эти идиотские требования». — «Я думал, мы про это забыли», — ответил он. Я рассказала, как разволновались мои ребята из-за опасностей, связанных с разглашением личных данных. Педро в ответ