Потом его накрыл гнев.
– Что ж вы сразу не сказали! – заорал он, начисто позабыв, что на больного орать нельзя. – Я бы все сделал еще три дня назад. А теперь, может, уже поздно! – Тут он осекся, сообразив, что такое говорить умирающим не полагается.
– Я… приходил в себя? – тихо изумился крайн.
– Да.
– Я… говорил что-нибудь?
– Угу, – угрюмо кивнула Фамка, – много чего. Нам хватило.
Ланка опустилась на колени у лежанки, вцепилась в руку раненого, заглянула в глаза:
– Вы бредили. Все это неправда… Вам привиделось, да? Такой страшный сон.
Прозрачные глаза медленно закрылись. Раненый отгородился от них, будто ставни захлопнул. Ланка вскрикнула и зарыдала, уткнувшись лицом в раскрытую ладонь крайна.
Варка беспомощно оглянулся. Тратить на Ланку маковое молочко он не мог. С другой стороны, умирающим женские слезы наверняка не на пользу.
Фамка знала средство попроще. Обхватив Ланку за плечи, она отшвырнула ее от лежанки и одним махом окатила ледяной водой из котла. Ланка завизжала, попыталась вцепиться Фамке в волосы, но рыдать перестала.
Варка отодрал ее от Фамки и пихнул к печке.
– Иди, обсохни, а то простудишься.
– Ну вот, теперь опять за водой тащиться, – вздохнула Фамка.
– Я схожу, – примирительно сказал Варка, – перевязку закончу и схожу…
* * *
Остаток дня прошел мирно. Стемнело очень рано. По крыше лупил дождь, высоко в горах что-то ворчало и грохотало. Казалось, хижина плывет глубоко под водой, надежно отрезанная от всего мира.
Ланка дулась в углу, распустив промокшие золотые волосы. Правда, теперь они казались такими же пегими, как у Жданки. Разговаривала она только с Илкой, нашептывала ему что-то ласковое. Илка глядел на нее почти осмысленно, но ничего не отвечал. Крайн спал на боку, по-детски пристроив под щеку руку со своим драгоценным ларчиком. Варка сидел на полу у печки и вяло пререкался с Фамкой.
– Так не пойдет, – твердила Фамка, – едоков пять, а работник один. Завтра я с тобой пойду.
– А готовить кто будет?
– Чего готовить-то? У нас нет ничего.
– Фамочка, да ты же топор не подымешь.
– Буду дрова складывать.
Варка окинул Фамку оценивающим взглядом. Без лицейской куртки, в одной заплатанной кофточке, она здорово смахивала на плохо скрепленный скелет. Ножки-палочки, ручки-веточки, шея – несколько жил, прилепившихся к позвоночнику.
– Лучше я сам, – сказал он.
– Надорвешься. А мы без тебя пропадем.
Варка вздохнул. Умная Фамка была права.
– Я тоже могу работать, – влезла в разговор Жданка.
– Ага, – сказал Варка, – щас.
Ни Жданка, ни Ланка, конечно, не работники. Вот если бы Илка… На вид он еще крепкий. Похудел, конечно, но крепкий. Да только как ему объяснить… Объяснить ему что-то может только Ланка. Выходит, он и вправду был того… по самые уши… Если бы Варка знал, что Илка так влип, может, и отступился бы…
Вопреки ожиданиям, Ланка не стала капризничать:
– Пойдем втроем. Еще один день в этих стенах – и я рехнусь. Вот только…
Она вытянула изящную ножку. На ножке красовался модный ботиночек на высоком каблуке.
– Меняемся, – сказала Фамка, выставив вперед ногу в разношенном материнском ботинке. Толстая подошва, низкий каблук, грубая кожа. – Портянки для тепла намотаешь, и в самый раз будет.
– Портя-янки… – недоуменно протянула Ланка.
– Сама тебе намотаю, если не умеешь, – великодушно предложила Фамка.
– Да еще сверху что-то надо, – сообразил Варка. – В одной куртке холодно будет.
– От тулупа полу отрежем, посредине дырку проделаем, получится душегрейка.
Фамка, как всегда, была очень практична.
На лежанке слабо завозились.
– Нельзя, – раздалось оттуда.
– Чего нельзя? – испуганно обернулся Варка.
– Девке нельзя… Парень… – Сквозь свисавшие в беспорядке сивые пряди на Ланку глядели зеленоватые глаза.
– Я не парень! – Ланка выпрямилась, приглашая полюбоваться всеми изгибами своей великолепной фигуры. – Чего это он такое бормочет.
– Он все правильно бормочет, – догадался Варка.
– Точно, – поддержала Фамка, – переодеть тебя надо. В мужское.
– Зачем переодеть-то? Почему в мужское?
– Зачем, зачем… – пробурчал Варка. – Затем! Совсем дура, что ли?
– А-a… Так я же не одна буду. С тобой.
– Кто я, по-твоему? Богатырь Бова? Отряд королевской гвардии? Против взрослого мужчины, да еще с оружием, я ничего не сделаю.
Он оглянулся на крайна, крайн тихонько кивнул.
– В сундуке возьмите. И запомните… женщин здесь нет.
На дне сундука среди бесполезного прелого тряпья нашлись стеганые штаны такого размера, что Ланка могла бы завернуться в них до самых ушей. Для полноты костюма недоставало мужской рубахи. Жданка поскребла в затылке и через голову стянула свою.
– Грязная, – поморщилась прекрасная Илана.
– Сама больно чистая, – обиделась Жданка.
Да уж… Чистой себя Ланка считать никак не могла. Не мылись они почти три недели. Натянув Жданкину рубаху поверх штанов, которые пришлось подвязать под мышками, она плавно прошлась перед Варкой, повернулась, приглашая полюбоваться новым нарядом.
– Как я выгляжу?
– Изумительно, – чистосердечно восхитился Варка, – то, что надо!
Перед ним топталось бесформенное существо неопределенного пола и возраста. Грубая рубаха топорщилась во все стороны, драные штаны с торчащей из всех швов овечьей шерстью нелепо волочились по полу.
Ланка окинула себя взглядом и вдруг хихикнула, взглянула на Жданку и захохотала в голос. Варка решил было, что это снова истерика, но Ланка смеялась совершенно искренне. На Жданке под рубахой был надет корсаж от бального платья с огромным вырезом, украшенным линялыми атласными розами. Над розами торчали ключицы и костлявые плечики.
Подскочив к Ланке, Жданка присела в неуклюжем реверансе, Ланка сдержанно поклонилась, умело подражая манерам светского щеголя, и они запрыгали на пятачке между дверью и печкой, пытаясь изобразить модную в этом сезоне аллеманду. Ланка умела танцевать очень хорошо, Жданка не умела вовсе, но вертелась и кривлялась от души. Блестящий кавалер в стеганых штанах и изящная дама, похожая на потрепанный веник, ни с того ни с сего украшенный розочками.
Неожиданно для себя Варка согнулся в приступе дурацкого смеха. Дама, приподняв драную юбку, кокетливо перебирала босыми исцарапанными ногами. Кавалер, свободно вращавшийся внутри своей одежды, обращался с дамой учтиво, но холодно. Варка попытался напеть им мелодию, но не смог. Петь и смеяться одновременно не получалось. Сзади, с лежанки, тоже донесся короткий сухой смешок. Варка подозрительно покосился в ту сторону, но крайн не шевелился.
