Отец удивляется, хотя и смотрит с улыбкой.
— Подумать только! Какая взрослая у меня выросла дочь! Эш, а раньше оно тебе нравилось.
— Это было раньше, когда я была ребенком.
— Только не для меня! — по-доброму протестует родитель, возвращается и целует меня в край волос. Ласково ерошит их на макушке, как делал не раз в детстве. — Эшли, поверь, в том, что родители любят своих детей, нет ничего стыдного. Я мог бы придумать для тебя тысячи симпатичных прозвищ, и все равно это была бы ты. Моя личное Солнце. Не стоит решаться на что-то, если не до конца уверена, запомни это. Мне нравятся твои волосы!
— Я… я сейчас спущусь. Можно будет взять твою машину?
— Конечно. Жду! И помни о времени, если не хочешь опоздать на урок к мисс Дакоте!
Глава 14Отец уходит, а я выдыхаю, закрываю за ним дверь и на секунду даю себе возможность прийти в себя и услышать еще одну мысль, с которой я проснулась. После чего возвращаюсь к кровати, обегаю ее и нахожу Мэтью на полу.
Он смотрит на меня блестящим немигающим взглядом. Я склоняюсь над ним, оседая коленями на пол. Не оставляя себе возможности передумать, кладу руку на лоб парня — горячий и гладкий, отмечая про себя, как порозовели его скулы.
— Вот что мне показалось не так — у тебя жар!
Он ловит мое запястье и крепко держит, сжав разбитые губы. На секунду мне кажется, что Мэтью сейчас притянет меня ближе, но он вдруг разжимает пальцы и садится. Скривившись, касается ладонью виска.
— Черт!
— И порез кровоточит. Это из-за того, что я упала на тебя. Давай помогу встать?
— Брось! Сам справлюсь.
Ничего он не справляется. Во всяком случае не так, как ему хочется.
Проигнорировав мою руку, садится на кровать и тянет за собой угол одеяла, прикрывая им бедра. Я оказываюсь перед ним на полу, и мы оба это замечаем.
— Уилсон, ты можешь сидеть не так близко… У меня от тебя кружится голова.
— Да, к-конечно, если тебе это неприятно, — почувствовав неловкость, я тут же встаю на ноги.
— Да причем тут это! Неважно. Просто дай мне остыть и прийти в себя.
Я отворачиваюсь и отхожу от парня, но, к сожалению, мы оба не в той ситуации, чтобы молчать, и мне приходится заговорить вновь:
— Мэтью, мы все еще можем обратиться в больницу. Тебе обязаны оказать помощь.
— Нет.
— Но…
— Я сказал «нет»!
— Как ты себя чувствуешь?
— Сносно. Стрелка все еще в зоне «Жить буду». Где мои чертовы брюки? — не знаю, остыл ли он, но уже сердится. — Уилсон, мне лучше уйти.
— Нет.
На ответ не требуется много времени, и в светло-карих глазах мелькает удивление. Да, я тоже могу быть упрямой, даже неожиданно для себя.
— Что? Ты просто выведешь меня, пока никто не видит, и забудешь, что я здесь был.
Интересное предложение, особенно учитывая тот факт, что сейчас день, дом полон обитателей, а у отца наверняка заряжено табельное оружие на любой непредвиденный случай.
Это будет сложно осуществить, но я коротко и сухо киваю:
— Хорошо, если ты сейчас встанешь и самостоятельно дойдешь до ванной комнаты. Там наденешь брюки и вернешься назад, не задевая углы и не заставляя меня бежать тебе на помощь.
— Уилсон…
— Я не шучу, Мэтью. Только в этом случае мы попробуем. Иначе не стоит и пытаться, я знаю своего отца.
— Ч-черт!
Да уж, ситуация почти неразрешимая, но выход, какой-никакой, а есть.
Я сама иду в ванную комнату и возвращаюсь с лекарством. Набрав в стакан воды, подаю его парню, и на этот раз он не возражает, выпивая таблетки. Сейчас его тело открыто моему взгляду, и при свете дня на него еще больнее смотреть, чем вчера.
— Ты можешь остаться, — предлагаю я, — все-таки моя спальня лучше мотеля. Я сейчас уйду и вернусь только вечером, так что тебя никто не побеспокоит. Просто…
— Просто что?
Сквозь упавшую на лицо челку немигающие глаза Палмера смотрят особенно остро, и мне приходится набраться смелости, чтобы произнести:
— Пообещай позвонить мне, если тебе станет хуже.
Он не соглашается, но и не спорит. Закрыв глаза, откидывается на подушку, растягивая избитое, но по-прежнему сильное и гибкое тело, и запрокидывая руки за голову.
Я не сразу понимаю, что бесстыже рассматриваю его. В Мэтью так много мужского и притягательного, что это простое движение на мгновение завораживает меня. А в моем собственном теле неожиданно откликается память о его тепле. О том, как моя рука лежала на его предплечье, а губы ловили чужое дыхание.
Странное ощущение, незнакомое и неловкое для меня. Смутившись этой мысли, я отвожу взгляд от парня и возвращаю блистер с таблетками на тумбочку.
— Мэтью?
— Уилсон, тебя ждут внизу. Иди, иначе твой отец поймет, что здесь что-то не так. Я никому и ничего не обещаю. Никогда.
Уже выходя из комнаты, я бросаю случайный взгляд в зеркало над туалетным столиком и пугаюсь тому, как выгляжу — словно всклокоченная ведьма, которая всю ночь носилась на помеле. И такой меня видел Палмер!
Но куда подевалась резинка с моих волос? Я ведь точно помню, что убирала их, и уверена, что не крутилась во сне. Разве что повернулась лицом к парню…
Странно, но думать об этом некогда, иначе можно прийти в ужас от того, как многого я о себе не знаю!
Я спускаюсь вниз и застаю на кухне уже всю семью — здесь даже Кейт в своей пижаме с розовыми оборками и надписью на груди «Спи спокойно, детка! Ты — красотка № 1». Конечно же розовым цветом, кто бы сомневался! Жаль, в природе не существует говорящих зеркал, как в сказке о Белоснежке, иначе бы Кейт в пыль разбилась, а достала бы себе такое, — у кого-то явная проблема с самооценкой. Настолько глубокая, что даже истории о злых королевах ничему не учат.
Все трое сидят за столом и, судя по довольной ухмылке на губах моей сводной сестры, я догадываюсь, какое она сделала над собой усилие, чтобы проснуться и в это позднее утро и застать меня за завтраком. В ее представлении я наверняка всю ночь лила слезы и не сомкнула глаз, убиваясь из-за ее нового парня и съедая ногти от досады, так что должна заявиться красная, опухшая и побежденная.
Но увидев меня, улыбка на губах Кейт скисает, а на лице появляется разочарование.
— Привет всем, — я вхожу в кухню и приглаживаю пальцами волосы, которые не успела расчесать, и они продолжают торчать во все стороны. Уловив аромат еды в воздухе, с удовольствием втягиваю его в себя. — М-м, горячие бутерброды с ветчиной, моцареллой и сыром Бергадер — обожаю! Пэйт, скажи, что он там есть. Можно мне два, я такая голодная!
