если хочешь. — То, как его глаза вспыхивают гневом, говорит мне, что это не совсем так. — Я просто… — Он сжимает их, на секунду разрывая нашу связь. — Он хорошо к тебе относился?
Его глаза снова встречаются с моими, и комок подступает к моему горлу от того, что я вижу, глядя на него в ответ.
Почему это не мог быть Алекс?
Я спрашиваю себя об этом не в первый раз, и я уверена, что это не будет последним.
Но хотя я могла бы согласиться с остальным женским населением Найтс-Риджа и подумать, что он горячий и милый, разве я сказала горячий? Он просто не заставляет меня чувствовать то, что заставляет меня чувствует его вторая половина.
— Он сделал твой первый раз особенным?
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не дать правде вырваться наружу.
— Черт, — рявкает он, когда я не отвечаю. — Он причинил тебе боль? Был ли он слишком грубым? Просто назови мне его имя, и я пойду убью его для тебя.
Поднимая руку, я прижимаю ладонь к его груди.
— Нет, тебе не нужно этого делать. — Хотя, я не сомневаюсь, что, если — когда — он узнает правду, он надерет Деймону задницу за это. Это если Нико и Тео дадут ему шанс. — Он был… — Я сосредотачиваюсь на более приятных моментах моего общения с Деймоном. — Милый.
Большой палец Алекса касается моего живота, когда он смотрит на меня сверху вниз. Его взгляд на мгновение опускается на мои губы, и мое сердце замирает в груди при мысли о том, что он собирается меня поцеловать.
К счастью, он передумывает и делает шаг назад, давая мне немного пространства для дыхания.
— Итак, это задание по английскому, — говорит он несколько нервно, проводя пальцами по влажным волосам.
Я должна уйти. Но одной мысли о том, чтобы переступить порог этой двери и столкнуться с Деймоном головой вперед, достаточно, чтобы оттолкнуть меня, поэтому, в конце концов, я просто улыбаюсь ему и отталкиваюсь от двери, говоря: «Конечно».
11
ДЕЙМОН
Мое тело тяжелое, мозг затуманен, когда я снова прихожу в себя, чертовски сбитый с толку.
К счастью, когда я открываю глаза, я обнаруживаю, что нахожусь в своей спальне. Хотя это не объясняет, почему я спал как убитый, когда обычно мне с трудом удается поспать больше пары часов за ночь.
Я переворачиваюсь. Мне требуется каждая унция энергии, которой я обладаю, чтобы пошевелить затекшими мышцами, и я падаю на другую подушку.
В течение трех секунд все спокойно, затем ее сладкий аромат наполняет мой нос, и все обрушивается на меня с силой ветра, блокирующего гребаную стену.
— Калли? — зову я, во мне все еще горит какая-то глупая, жалкая надежда, что она, возможно, все еще здесь, несмотря на реальность, в которую я не хочу верить, витающую на периферии моих мыслей. — Калли? — Я кричу громче, но ничего не слышно. — ЧЕЕЕРТ.
Гнев, отчаяние и паника — все это сталкивается внутри меня в водовороте, над которым у меня нет власти.
Несмотря на мое затянувшееся истощение и туман в мозгах, мое тело действует инстинктивно.
Я едва держусь на ногах, когда, спотыкаясь, бреду в ванную. Я хватаюсь за сушилку для полотенец, чуть не обжигая кожу на ладони в процессе.
— Черт, — шиплю я, обхватывая руками раковину и опускаю голову, когда она кружится, как будто я выпил все до единой бутылки водки в мире.
Моя голова раскалывается, сердце ноет, и все мое тело дрожит от гнева из-за моей потребности найти ее, притащить ее обратно сюда, найти способ, черт возьми, доказать ей, что все, что я ей сказал, было правдой.
Но она там, где ей суждено быть.
Где-то там, живет своей жизнью без меня.
Рев, который я едва узнаю, срывается с моих губ, когда боль разрывает мою грудь. Отчаяние, потеря, это обычное чувство того, что я просто недостаточно хорош, бушует во мне, когда мои пальцы сжимают раковину.
Я делаю глубокие успокаивающие вдохи, пытаясь взять себя в руки, прежде чем рискну поднять глаза и обнаружить свое отражение в зеркале.
Я задыхаюсь от незнакомого лица, которое смотрит на меня в ответ.
Несмотря на часы сна, мои глаза темные и затуманены. Мои губы все еще опухли от ее поцелуев, но ярко-красная царапина на моей щеке усиливает боль.
Проводя кончиком пальца по царапине, я позволяю своим мыслям вернуться к тому, как она бесилась на заднем сиденье моей машины. Она была порочной, жестокой и красивой. Я никогда не видел в ней огня, и черт возьми, если это не поставило меня на колени, даже если я был объектом всей ее ненависти.
Если бы мы были где-нибудь в другом месте, я бы не впал в крайности, на которые пошел. Но мне нужно было вытащить ее оттуда. Мне нужно было, чтобы мы оба были подальше от других.
Я знал, что это мой шанс ненадолго оставить ее при себе. Не для того, чтобы убедить ее быть со мной или попытаться заставить ее влюбиться в меня. Просто чтобы она была здесь, со мной, рядом со мной хотя бы на короткое время.
Я боролся с этим. Я сделал все возможное, чтобы убедить себя, что она не та, для кого бьется мое черное и изодранное сердце, но это бессмысленно.
Это — она.
Она — все, что я вижу. Все, чего я жажду.
Но только посмотрите, что это сделало со мной.
Открывая шкафчик передо мной, я смотрю на маленькую бутылочку с едва прикрытой крышкой.
Мне не нужны были доказательства, чтобы знать, что она сделала. Я чувствовал подобное раньше, и я знаю причину этого.
Просто в прошлом это всегда было моей виной, когда я сгибался пополам от отчаянной потребности немного отдохнуть.
Я никогда не думал, что кто-то — Калли — будет использовать их против меня.
Она действительно так сильно меня ненавидит?
Неужели ей так отчаянно нужно было сбежать от меня, что единственным способом, которым, по ее мнению, она могла этого добиться, было накачать меня наркотиками?
Стыд прожигает меня насквозь.
Но я не жалею об этом. Ни единой секунды этого. Потому что, пока она была здесь, даже когда она боролась со мной, у меня было все, чего я когда-либо хотел. Я просто должен надеяться, что этого будет достаточно, чтобы держаться подальше, потому что независимо от того, насколько сильно я, возможно, уже жажду повторения, что-то подсказывает мне, что она не примет это добровольно.
Я отступаю назад и бесцеремонно падаю на унитаз. Я опускаю голову на руки в надежде, что, когда я снова подниму ее, мой разум чудесным образом прояснится
