стоять с тем, что ее ожидало при дворе будущего мужа. Леон хамил, но делал это с каким-то шармом. Его оскорбления не прилипали к сердцу, они заставляли ее думать. Возможно, если бы не подколки колдуна, она все-таки сказала бы «да» Маранфорду, а потом жалела об этом всю жизнь.
— Я могу рисовать ваших пауков, тараканов, да все, что скажете, — быстро заговорила она. — Помните, вы хотели, чтобы я нарисовала какую-то там вашу коллекцию, что вы привезли из путешествия? Я могу! Вы же сами видели мои рисунки, и, кажется, они вам понравились. Я неприхотливая, правда. Могу с вами в путешествие следующее отправиться, рисовать прямо в дороге, и вас, и ваших насекомых, и все, что захотите.
То, о чем она говорила, было мечтой, родившейся прямо здесь, у новогодней елки. Наверное, ей следовало загадать желание, но Мирта понимала, что предлагала не только свои способности к рисованию. Она предлагала колдуну еще и проблемы, потому что даже не представляла, как может отреагировать герцог на ее отказ. А уж про Готтендамеров и подавно лучше было не думать. Но колдун Леон Карро сам был не робкого десятка. Как и любой маг, он был вхож в королевскую свиту, а Готтендамеры высокую знать побаивались. Уж тем более, короля. Вот только станет ли колдун так напрягаться из-за каких-то рисунков?
Леон молчал так долго, что Мирта успела замерзнуть. Холод пришел неожиданно, хотя из окна и раньше дул свежий ветер. Сейчас же он стал прямо-таки ледяным. И снежинки, которых заносило в распахнутые створки, перестали быть мягкими и пушистыми. Они кололи ее обнаженную спину, вонзались острыми иглами, будоражили душу, заставляя жалеть о сказанном. А еще Мирте показалась, что она слышит, как за окном воет не только буря. Там завывал кто-то еще. Кто-то побольше снежных котов, которые, кстати, куда-то исчезли.
— Право, так неожиданно, — наконец, признался Леон. В другой ситуации Мирта обрадовалась бы его растерянности, но сейчас ей так хотелось услышать его твердое и решительное «да». Интересно, ждал ли герцог Маранфорд ее ответа с таким же нетерпением?
— Боюсь, моя зарплата едва ли сможет покрыть ту сумму ваших карманных расходов, что вы привыкли получать от родителей.
«Я могу работать за еду и кров», — хотела было сказать Мирта, но вовремя прикусила язык. Добиваясь мечты, нельзя терять голову.
— Меня устроит вознаграждение, что вы, к примеру, платите вашей служанке Бри за месяц, — деловито сказала она, запрещая себе радоваться тому, что, кажется, они уже перешли к обсуждению зарплаты. Не означало ли это, что колдун согласен? Нужно быть осторожной, ни в коем случае его не спугнуть.
Но тут Леон ответил и все испортил:
— Пожалуй, я возьму вас на работу рисовальщицей. Но у меня есть условие. Вы меня поцелуете. Прямо сейчас.
Если бы не порыв ледяного ветра, врезавшийся ей в спину, Мирта, наверное, не сдержала бы слез. Хоть и уговаривала себя не верить, но все-таки слишком понадеялась, что ей повезет. А оно вон в какую сторону обернулось. Леон Карро был куда симпатичнее герцога Маранфорда, в постель которого собиралась Мирта, да и просил он всего поцелуй, но лучше бы колдун отвесил Мирте пощечину. Ей давно не напоминали так больно о ее месте и роли. Кукла. Красивая, возможно, полезная. И то лишь потому, что дочь Готтендамеров.
— О, вы меня не поняли, — вдруг засмущался колдун. — Вас постоянно опекают. Вы лишнее движение боитесь сделать без согласования с вашими тетушками. Вы богатая наследница Готтендамеров, избалованная родителями и их деньгами. Мне нужно знать, насколько вы тверды в своем решение. Я очень серьезно отношусь к подобного рода сделкам. И если так окажется, что завтра, когда мы все-таки остановим этот снег, непогода закончится, и вы укатите к Маранфорду, боюсь, я могу последовать примеру Бенедикта и наслать на вас проклятие, находясь под впечатлением того, как вы со мной поступили. Я очень расстроюсь, если на другой день вы передумаете. Поэтому докажите, что вы серьезны как никогда. За вами постоянно наблюдают. Так, бросьте им вызов. Поцелуйте меня. Решитесь на то, что невеста герцога никогда бы не сделала. Я не попрошу о большем. Лишь об одном поцелуе.
— Я не избалованная, — прошептала Мирта и вдруг поняла, что отступать уже некуда. Либо она его поцелует, либо выпрыгнет в окно. Пусть лучше потонет в снегу, чем станет дальше так жить.
Призвав на помощь всех зимних духов, что привели ее в этот замок на встречу с Леоном, Мирта решительно схватила его за отвороты камзола, встала на цыпочки, проклиная его высокие каблуки, и прижалась губами к губам колдуна, совершенно не зная, что за этим последует. Мирта целовалась в первый раз в жизни и готова была немедленно отпрянуть, испугавшись неожиданных эмоций, но Леон уже перехватил инициативу и, нежно обняв одной рукой за талию, другой придержал ее голову, не давая отстраниться. Поцелуй, который должен был стать манифестом ее будущей свободы, вдруг превратился во что-то иное, доселе неведомое и оттого прекрасное. Оно имело вкус новогоднего волшебства и уверенности, что завтра все будет хорошо. А послезавтра еще лучше. И дальше день за день в ее жизни будут наступать радости вперемежку с бедами, но счастье останется в душе навсегда. Его семена посеял в ее сердце в эту новогоднюю ночь Леон Карро, и оно обещало вырасти могучим и стойким ко всем жизненным невзгодам.
Колдун отпустил ее так неожиданно, что Мирта едва не упала, но в следующий миг сильнейший порыв ветра все-таки повалил ее на паркетный пол. А вместе с ней и половину гостей — тех, кто еще стоял на ногах. Остальные либо сидели, либо лежали на столах и стульях, изможденные весельем. Падая, Мирта едва не ударила голову о подоконник, но ей повезло врезаться в снежного кота, который в это время лениво вползал в окно. За ним толпилась целая банда котяр в белоснежных шубках, ожидая своей очереди вторгнуться на человеческий праздник, но внимание девушки уже принадлежало не им.
То, что ее на самом деле толкнуло, летало под потолком их праздничного зала, и иначе как бредом наяву видение назвать было нельзя. Если на снежных котов люди раньше не смотрели, то не заметить огромного льва с крыльями, который парил над елкой, было трудно. Правда, большинство гостей были настолько навеселе, что принялись кричать льву «Киса, киса» и пытаться допрыгнуть до него, чтобы коснуться висящего хвоста с пушистой кисточкой на конце. Все они, очевидно, мешали Леону, который неизвестно откуда вытащил лассо красного цвета
