Лимузин притормозил, из него выскочил мужчина с пистолетом и побежал к бакам: на этот раз они хотели действовать наверняка. Я вытащил свой пистолет и выстрелил. Он громко вскрикнул.
Мне не понадобилось стрелять еще раз: его дружки сделали это за меня, открыв сильный огонь. Мне пришлось снова спрятаться. Кто-то в лимузине крикнул, чтобы закрыли дверцу, и лимузин рванулся вперед. Но тут из-за угла вдруг на скорости выехала полицейская машина. Ее шофер вывернул руль и резко затормозил. Лимузин проскочил вперед и врезался в столб. Из мотора вырвалось желтое пламя, раздался взрыв.
К горящим останкам подбежали полицейские с огнетушителями. В окнах домов появились встревоженные лица, а из дверей высыпали любители острых ощущений, которые еще не успели лечь спать. Мною никто не интересовался. Позже шофер такси, конечно, сделает соответствующее заявление, но сейчас в моем распоряжении было достаточно времени, чтобы скрыться с места происшествия.
«Грязная работа, Рондина, – подумал я, неторопливо сворачивая на боковую улицу. – Раньше ты сама выполняла такие вещи, и гораздо лучше. Что же ты скажешь, узнав, что и на этот раз все сорвалось? Каков будет твой следующий шаг?»
Пройдя три перекрестка, я остановил такси и поехал в свой отель. Там я вычистил пистолет, принял душ, улегся в постель, и только тут вспомнил, что все время мотался с гранатами Эр – пи в кармане.
Я встал и набрал номер Грэтхен.
– Это я, дорогая.
– О, Тайгер, – с облегчением выдохнула она в трубку. – Я была еще на лестнице…
– Я знаю.
– Ты не пострадал?
– Ни одной царапины.
– Они выслеживали тебя, да?
– Кажется, да. Но такова особенность моей профессии, не беспокойся.
– Постараюсь.
– Тогда все в порядке. Мне просто хотелось сообщить, что я жив. А теперь спокойной ночи.
Я положил трубку и позвонил Чарли Корбинету. Он спал, но узнав, что это я, подошел к телефону.
– Они попытались еще раз, полковник. – Я коротко проинформировал его и закончил: – По моему предположению, все преследователи погибли. Вероятно, это члены той самой гангстерской шайки из Чикаго. Уведомите Рэндольфа и позаботьтесь, чтобы моя фамилия не упоминалась. Они сами случайно убили одного из своих людей. Это подтвердит экспертиза.
– Боюсь, что Рэндольф будет очень недоволен. Он захочет лично поговорить с тобой.
– Он понимает, что должен играть на меня. Я единственный человек, который держит в руках нить к этому делу. Если заупрямится, действуйте через его голову.
– Мне ничего другого и не остается.
– Кстати, Рэндольф обещал мне установить слежку за Эдит Кен. Что-нибудь удалось выяснить?
– Ничего существенного. Она ведет себя совершенно спокойно. Остальные следы потеряны. Тайгер…
– Да.
– В понедельник будет внесен новый проект резолюции. У нас остается не так много времени.
– Еще целое воскресенье, полковник, – ответил я. Потом положил трубку, лег в кровать и, погасив свет, уставился в темноту.
Как я себя ни заставлял, но не мог не думать о ней. Мысленно я видел ее прежней, когда мы любили друг друга, не чувствуя необходимости одновременно ненавидеть.
13
Меня разбудил стучавший в стекло дождь. Наступил пасмурный, сырой день. Было воскресенье, и безлюдные улицы напоминали бейсбольный стадион после игры. Меланхоличные дворники подбирали с тротуаров пустые сигаретные пачки и рваные пакеты из-под конфет.
Я побрился, позавтракал и попросил принести мне в номер пишущую машинку, чтобы на всякий случай отстучать отчет о событиях вчерашнего дня. Скоро у Мартина Грэди, Вилли Гиббонса и остальной публики будет занимательное чтение. Настало самое подходящее время взорвать бомбу.
В полдень я спустился в телефонную будку на улице и позвонил Томасу Уотфорду. В его голосе была нескрываемая ярость. Он заявил, что у меня будут серьезные неприятности – после истории с Миннером все официальные инстанции требовали моей головы.
– Как же тогда реагируют другие? – спросил я.
– Они замнут дело, – сердито сказал он. – Приняли версию, что перестрелка возникла из-за личных разногласий трех друзей.
– А городская полиция?
– Ей, конечно, придется присоединиться к этой версии. Пистолетов и найденных денег будет достаточно, чтобы закрыть дело. Мистер Манн, принимая во внимание последний ночной инцидент, я считаю, что вам лучше выйти из игры.
– Хотите, чтобы я перестал быть мишенью?
– Получен приказ арестовать вас, если вы не отойдете от этого дела.
По его тону я понял, что он говорит серьезно, и, чтобы выиграть время, сказал:
– Мистер Уотфорд, у меня есть к вам предложение. Придержите своих людей до завтрашнего утра. Если я к этому времени останусь жив, то сам явлюсь к вам. Согласны?
Он помедлил с ответом, потом сказал:
– Хорошо. Обещаю до понедельника ничего не предпринимать. Один день ничего не изменит.
– Ваш оптимизм меня радует.
Повесив трубку, я выскользнул из будки, перешел улицу, завернул за ближайший угол и стал ждать, время от времени поглядывая на часы. Пять минут спустя появился черный лимузин, из него вышли четверо полицейских в штатском и начали рыскать вокруг. Меня они не заметили.
Не так – то легко убить воскресный день. Я посмотрел в кинотеатре на Тайме – сквере две двойные программы, потом хорошо пообедал и не спеша направился в «Гренобль». Еще одно посещение – и я мог выучить фильм наизусть, хотя не понимал в нем ни слова.
Сидя в полутьме, я разглядывал входящих. В зале находились не больше двух десятков зрителей. Чариса среди них не было.
Он появился спустя пять минут после начала. Я пропустил бы его, если б не некоторая настороженность в его поведении. Конечно, он выбрал бы мое место, но так как оно оказалось занято, то сел в последний ряд по другую сторону прохода. Руки Чарис держал в карманах плаща, и я понял, что он тоже не хочет рисковать. Потом он увлекся фильмом – кивал в отдельных местах диалога и ерзал на стуле, как подросток, смотрящий ковбойский фильм.
На моих часах было около восьми. Я усиленно соображал. Пройти в мужской туалет и узнать, не оставил ли Чарис прикрытия?.. Но тогда прежде надо покончить с его напарником… Я нащупал рукоятку револьвера и взвел курок.
В эту минуту позади Чариса появился мужчина, наклонился к нему и что – то сказал. Я увидел, что Чарис протянул руку через плечо и в ней мелькнуло что-то белое. Записка! Очевидно, он не мог прочесть ее в темноте, поэтому встал и вышел в фойе.
Черт возьми!
Рискуя быть замеченным, я проскользнул к занавескам и слегка раздвинул их. Чарис держал записку между большим и указательным негнущимся пальцем, а рядом стоял какой-то парень. Рот парня выглядел так, как будто он постоянно говорил «О» – его лицо было обезображено ожогом.
