Древних, но и обладали невообразимой для всех остальных возможностью применять эту мудрость на практике. Уровень горских мастеров-оружейников являлся эталоном, и даже опытные ремесленники родного Вейтендайля признавали превосходство южан, обладавших технологией закалки стальных доспехов, что из-за сложности и глубины процесса походило, скорее, на магию.
Совсем скоро Ральф убедился в правдивости баек с рассказами, непрестанно курсировавших между солдатами — блеск строя воинов Сейерланда выдавал их издалека. Высокие, широкоплечие и скрытые за полированной сталью горцы отбивали всякое желание приближаться к своим рядам — противников встречали массивные щиты, за которыми подрагивал редкий лес хальбердов и тяжелый копий с гранеными наконечниками. Ральф без труда чувствовал эмоции, обуревающие ныне командира — цена участия роты в подобной «работе» могла оказаться непомерно высока, однако на кону стояла не только репутация. Фактически, Альбузару ничто не мешало сейчас расторгнуть договор, отказавшись от чересчур опасного боя — запасы его благоразумно содержащейся казны позволили бы отряду еще несколько месяцев исправно получать жалованье. Более того, основная часть потенциальных нанимателей сочла бы его поступок не трусливым, но благоразумным. Однако слава одного из самых надежных держателей рот толкала Вольту в бой аналогично тому, как задние ряды неопытного ополчения напирают на спины стоящих впереди соратников. Ральф подозревал, что здесь оказались замешаны также и амбиции — вести очень быстро разлетаются по военному люду равнины, и если отряд Альбузара достойно проявит себя в сражении с почти легендарным противником, об этом узнают все.
Согласно стечению обстоятельств, данный бой был неизбежен, и тщательно выровненные строи начали сближение. Военачальники Дентара, разумеется, выставили против горцев роту Альбузара, как наиболее опытных воинов среди остальных, поэтому ребята Вольты расхватали из запасов все древковое оружие. С каждым шагом сейерландцы вырастали в глазницах и лицевых вырезов шлемов, производя гнетущее впечатление — кондотьеры Альбузара не знали, куда поразить великолепно защищенных противников. Ральф, находившийся в центре построения, осознал, что впервые встретил на поле сражения ровню — горцы даже по виду физически превосходили основную часть наемников равнины. Каждый из латников блестел мускульным нагрудником, похожим на защиту корпуса того щеголя, что однажды вызвал Ральфа на затяжную дуэль. Вместо кольчуги на опасном враге переливались и хрустели рукава с юбками из подвижной, мелкой стальной чешуи — ее чуть выпуклая и гладкая поверхность гораздо лучше сопротивляется уколам, спасая хозяина от пропущенных ударов. Глубокие шлемы с полями и широкими нащечниками скрывали загорелые лица мужчин, а их конечности надежно укрывали прекрасные латы, баснословно дорогие даже с виду. Первый ряд сейерландев вооружился короткими топорами и затейливо отлитыми булавами, сдерживая натиск врага тяжелыми щитами овальной формы. В то же время задние ряды вызывали дрожь в ногах у оппонентов, стоило тем лишь кинуть мимолетный взгляд на воздетые в кровожадном замахе хальберды и занесенные граненые копья, нетерпеливо ждущие возможности вкусить человеческую плоть, предварительно разорвав металл доспехов.
Бой с самого начала обрел довольно неспешный темп, однако по мере отхода раненых вглубь строя, Ральф вынужденно приближался к заветной полосе, где в горячей тесноте десятки мужчин пытались найти уязвимое место в защите друг друга, а звуки тяжелого дыхания перемежались глухими ударами и резким треском ломающегося древка. Сейерландцы удерживали построение, словно их ноги оказались вкопанными в землю по колено и те, попросту, не могли сойти с отмеченного места. Ральф поразился стойкости врага — размеренное течение битвы позволяло тяжелобронированным горцам долго сохранять выносливость, а не безумно хватать воздух широко раскрытым ртом, уподобляясь рыбе на песчаном берегу.
Находись Ральф в окружении городских рыцарей Вейтендайля, бой шел бы на равных, а упорная борьба умелых и прекрасно экипированных воинов могла занять подобающее место в тихой глади истории окрестностей. Однако сейчас никто не ждал, что единственный северянин переломит ход сражения. Перед Вейссом уже не возвышалась задача проявить себя, и Ральф рассчитывал лишь достойно продержаться какое-то время, после чего оттянуться в глубину строя для передышки. Траверс не ощущал страха, пустившего цепкие лозы в душу предка, равно как не наблюдал и праведной ярости, заставлявшей разрывать поверженного противника на кровоточащие куски плоти с тянущимися жилами. Отныне война стала для Ральфа работой, и это слово надлежало писать без кавычек. К выбранному делу нужно относиться ответственно, и, стоило впереди стоящему сейерландцу чуть замешкаться, не успев укрыть руку за щитом после удара, Ральф рефлекторно обрушил могучий мессер на плечо противника, заставив чешуи жалобно звякнуть. Чуть присевший воин в лучшем случае отделался напрочь отбитой рукой и, лишенный возможности атаковать, укрылся за стеной спасительного щита, под которым виднелась только прочная сталь наголенника. К Ральфу устремились оружие сейерландцев второго ряда — казалось, лицевой вырез его шлема притягивал жуткие острия хальбердов. Чуть наклонив голову, Вейссер увел один опускавшийся удар мессером, а второй принял по касательной на наруч. Вейтендайльская сталь с честью выдержала испытание, но получила глубокую вмятину, как след самопожертвования металла, который в мгновенном процессе деформации загасил силу вражеского удара.
Несмотря на локальные успехи, ситуация для Ральфа складывалась откровенно удручающе — соратники по сторонам не могли оказать ему должной поддержки, будучи поглощены сохранением собственных жизней. В то же время вероятность пропустить опасный укол или потерять сознание от обрушившегося хальберда росла для Вейссера с каждой секундой. Находясь в заведомо проигрышной позиции, Ральф всецело сосредоточился на защите, однако умелый мах вражеского оружия остался незамеченным в горячке боя. Тяжелый удар хальберда основательно припечатал голову северянина, замерев на долю секунды в хрусте шейных позвонков. Ральф поднял голову настолько быстро, как только смог, чтобы вновь содрогнуться от могучего удара в плечо — прекрасные доспехи в очередной раз спасли его жизнь и здоровье, став преградой между уязвимой плотью и алчно устремленной вражеской сталью. Восстановив обзор, Ральф едва поднял мессер для защиты от атаки сверху, как даже сквозь подшлемник его ушей достиг молниеносный и омерзительный скрежет — выступ вражеского хальберда уперся в завернутый край нащечника. Инстинкты подвели Ральфа на сей раз — не отдавая себе отчета, мужчина что есть силы отпрянул назад, позволив противнику не тратить время на оттяжку древка. Резкое движение Вейссера высвободило оружие, и сейерландец легким нажимом вновь утопил хальберд в лицевом вырезе шлема Ральфа…
9
Траверс ощущал себя недвижимым внутри кокона, подвешенного посреди безбрежной темноты, которая наполнялась липким жаром необъяснимой природы и болью, пульсировавшей в строгом ритме. Вайс готов был поклясться, что сквозь мутные стенки его внезапного пристанища он различал какие-то колоссальные бронзовые пьедесталы, равнодушно отливающие мрачностью минувших тысячелетий. Звук сражения робко затих, боясь потревожить покой чего-то исполинского и… чуждого. Словно сама
