безопасности государства контактах Яковлева с представителями западных стран. Дело было прекращено за отсутствием состава преступления».
С другой формулировкой — «за отсутствием события» — было прекращено дело в связи с заявлением А.Н. Яковлева о том, что КГБ готовил его убийство в автомобильной катастрофе. Такое сенсационное заявление Яковлев сделал во время дачи свидетельских показаний по «делу КПСС» в Конституционном суде.
«О готовящемся покушении его якобы предупредил какой-то генерал, — пишет в своих воспоминаниях Крючков, — после чего Александр Николаевич будто бы бросил мне решительный вызов: “Учти, Крючков, я написал письма, и в случае моей гибели произойдет разоблачение!”»
В то время Крючков находился в «Матросской Тишине» и обратился к Генеральному прокурору с просьбой провести официальное расследование заявления Яковлева. Оно не нашло подтверждения.
СМИ тогда вволю поиздевались над амбициями и упорством обоих. Вроде бы серьезные люди, крупные государственные деятели, а вцепились друг в друга, сводя какие-то свои счеты.
Сегодня к этой истории, занимавшей четверть века назад умы просвещенных демократов и простых обывателей, добавить нечего. За прошедшие два с половиной десятилетия не появилось ни одного, даже самого маленького штришка, который помог бы прояснить картину. Молчат все «тайнописцы» постсоветского времени.
Но хроника тех смутных лет была бы неполной без хотя бы краткого, беспристрастного упоминания об этом эпизоде. Он ведь был, был! И отражает те непростые нравы, когда все были против всех, а те и другие доказывали свою правду.
Между тем приближалось 24 апреля 1991 года — день открытия объединенного пленума ЦК и ЦКК КПСС.
Время было неспокойное. Шахтерские забастовки, угля не хватало, начала останавливаться металлургия. В Москве демократы во главе с Ельциным выводили на улицы сотни тысяч людей и готовились к намеченным на 12 июня президентским выборам. В начале апреля были резко повышены цены, но полки магазинов все равно пустовали. СМИ вышли из-под партийного контроля, счет сдававших партбилеты шел на сотни тысяч. Среди оставшихся в партии росло недовольство Горбачевым — «перестройка превратилась в антикоммунистическую контрреволюцию». Все громче звучали призывы о смене лидера.
Эти настроения сильно проявились на встрече партийных руководителей городов-героев РСФСР, Украины, Белоруссии. Она проходила 16 апреля в Смоленске. Официальным поводом была подготовка к 50-летию начала Великой Отечественной войны. Обеспокоенные положением дел в стране, участники встречи призывали к чрезвычайным мерам спасения Родины.
На обсуждение пленума ЦК КПСС был вынесен вопрос о положении в стране и путях вывода экономики из кризиса. Доклад делал Горбачев. И уже с самого начала работы пленума подтверждались прогнозы, изложенные А.Н. Яковлевым в письме Горбачеву, направленном ему за три дня до пленума.
Такой зубодробительной критики в свой адрес, которая началась на второй день работы пленума, Михаил Сергеевич еще не слышал, хотя уже привык к резкому осуждению проводимого им курса. «Со страной сделали то, что не смогли сделать враги» — было не самым страшным. Звучали формулировки и похлеще. Дело дошло до того, что Горбачев поставил вопрос о своей отставке.
«Партия утратила бдительность, — сказал глава правительства Павлов. — Кабинет министров предлагает немедленно ввести чрезвычайное положение на транспорте, в отраслях топливно-энергетического комплекса, металлургии. При необходимости ЧП должен вводиться и в отдельных регионах страны. Особый режим деятельности должен быть введен и в банковской системе».
На пленуме собирался выступить один из создателей ракетно-ядерного щита СССР, куратор военно-промышленного комплекса, секретарь ЦК КПСС О.Д. Бакланов. После ареста в августе 1991 года во время обыска у него обнаружили текст речи, подготовленной для выступления на том пленуме. Кстати, с пленума он вышел уже не в статусе секретаря ЦК.
«Иллюзорными выглядят сегодня представления о том, — намеревался сказать он, — что военной угрозы извне нашему народу не существует. Нами и так сделаны колоссальные односторонние сокращения Вооруженных Сил, производства вооружения и военной техники, ведения научных и конструкторских работ в области обороны. Достигнутый в 70-е годы с огромным напряжением сил и средств народа военный паритет сегодня разрушен, и мы живем практически под диктовку США, которые стали фактически безраздельным властелином стран и народов, мировым жандармом.
Дальше отступать нельзя. Коварными заблуждениями дилетантов являются навязываемые народу представления о якобы безграничных возможностях военно-промышленного комплекса…
Основным условием антикризисной программы должно быть немедленное приостановление всех республиканских и региональных законов, принятых после 1985 года… восстановление целостности СССР “в границах 1985 года”, создание Комитета национального спасения с чрезвычайными полномочиями, вплоть до введения военного положения в стране.
Чрезвычайные меры могут быть осуществлены лишь чрезвычайной политической властью, которая имеет разветвленную структуру, пронизывающую все слои общества, все сферы народного хозяйства.
Такой властью может быть лишь КПСС, пусть обескровленная, отлученная от рычагов управления, но сохраняющая в себе вертикальные структуры, а значит, способность и возможность управлять на основе железной дисциплины ее членов…» Вадим Андреевич Медведев, в апреле 1991 года занимавший должность старшего советника президента Горбачева, в прошлом член Политбюро и секретарь ЦК, ведавший идеологическими вопросами, утешал Горбачева, что атака на него была не спонтанной, а организованной.
«Началось все с выступления Полозкова, — делится он своими впечатлениями, — а затем критика Горбачева приобрела разнузданный характер. Предел терпению наступил во время речи секретаря Кемеровского обкома партии. Горбачев подал реплику: “Хватит. После вашего выступления я выскажусь по этому вопросу”. Он вышел на трибуну и внешне спокойно произнес буквально несколько фраз, наполненных глубоким внутренним напряжением, смысл которых сводился к тому, что в обстановке такого отношения к Генеральному секретарю он не может дальше выполнять эти функции. Поэтому предлагает прекратить прения и заявляет об отставке.
Зал оказался в состоянии оцепенения. Объявляется перерыв. Стали собираться группами — где-то военные, где-то по республикам и областям.
Минут через десять зашел в комнату президиума. Там собрались члены Политбюро и секретари. Был и Горбачев. Кто-то стал уговаривать генсека отказаться от заявления. Но он стоял на своем, заметив при этом, что и в составе Политбюро нет единой позиции: “В таких условиях работать нельзя, и я настаиваю на том, чтобы заявление об отставке было рассмотрено”.
Большинство высказалось за то, чтобы обсуждение не развертывать, а в отношении голосования мнения разошлись. Генсек заявил: “Я высказал свою позицию, а вы тут решайте", — и удалился.
