кто? — прищурился мужчина с котелком и его глаза от этого сделались еще меньше, точно заплыли жиром еще больше.
— Мой помощник, — ответил я, изо всех сил стараясь не показать виду, что он мне неприятен.
— О, Александр Евгеньевич! — из кабинета выскочил офицер. Судя по тому, что я не видел никого, к кому бы он относился с таким же почтением, перед ним стоял либо начальник участка, либо...
— И почему мэру города приходится лично идти в участок? — с притворным возмущением спросил дородный мужчина. Притворным — потому что через секунду он разразился гадким смехом. — Крупную рыбу поймали, Денис Порфирьевич. Ох, какую крупную. Но надо отпустить.
— Найдутся недовольные, Александр Евгеньич, — заговорщическим тоном предупредил мэра офицер.
— Бросьте. Неужто не справитесь? — мэр сильно давил на «о», и благородство его облика испарялось.
— Не хочется лишних проблем.
— Мне напомнить о телеграмме? — сунулся я.
— Барон, не мешайте, — мягко осадил меня мэр. — Вас и так сейчас отпустят.
Я громко кашлянул, скрывая в этом свое крайнее возмущение, но мэр и полицейский офицер пропустили это. Александр Евгеньевич настаивал, чтобы нас отпустили сейчас же, и через несколько минут выдал:
— Я вам что, не начальник здесь что ли?! Сейчас же выпустить!
— И вещи вернуть! — подсказал из-за моей спины сыщик.
Мэр выразительно посмотрел на офицера, и тот принялся отпирать решетку. На выходе он задержал меня рукой, и я сказал:
— За все произошедшее ответишь позже.
— Барон! — шикнул на меня сыщик, но офицер усмехнулся:
— Отвечу? Может быть, еще и дуэль устроить желаете ваше что-то там?
— Непременно, — процедил я сквозь зубы. — Послезавтра утром.
— На старой лесопилке. Спросите у кого угодно — вам скажут, как туда пройти. В восемь часов буду ждать.
— Барон, сука, чтоб тебя, — Быков едва не вытолкал меня наружу из-за решетки. — Какого хрена ты творишь? Что я тебе говорил про терпение?
— Он меня вывел, — я пожал плечами, уже немного успокоившись.
— Господа, я вас жду, — нетерпеливо воскликнул мэр. — Нам надо срочно переговорить!
— Не срочнее, чем мне нужно привести себя в порядок, — сообщил я мэру Вельска максимально вежливо. — Если вас действительно устраивает запах тюремной камеры, то можем поговорить по пути в нашу гостиницу.
— Это немного конфиденциально, — мэр принялся обмахиваться котелком. — И здесь очень жарко, не могли бы... — я наклонил голову и посмотрел на него исподлобья. Мрачный вид вместе с частично опаленным лицом его напугали: — Хорошо, мой водитель отвезет нас в ваш отель. Который?
Через пятнадцать минут портье встретил нас с поклонами, заметив нашего сопровождающего:
— О, вы вернули свои вещи. Ваш номер приведен в полный порядок!
— Благодарю, — я свернул к лестнице и, как только за нами закрылась в дверь, ушел в душ, оставив сыщика наедине с мэром.
Водные процедуры заняли немного времени, зато взбодрили меня и одновременно с этим успокоили. Теперь риск наговорить глупостей стал гораздо меньше, и я уже жалел, что схлестнулся с офицером. Но сделанного не вернуть.
— Я вас слушаю, — я сел на кровать и приготовился к новой порции ненормальностей.
— Вы в нашем городе недавно. Нет, это не вопрос, я точно знаю, — он поднял пухлые ладони вверх. — Видите ли, я читаю газеты...
— Кто их не читает в наше время, — осклабился я. — Продолжайте.
— Молодежь раньше была более воспитана, — нравоучительно сказал мэр. — И с большим почтением относилась к людям.
— О, что вы? — саркастически произнес я. — А вот когда полиция игнорирует указания из столицы, потому что офицер в кармане у одной придурочной дамочки — этого раньше тоже не бывало?
— Госпожа Хворостова — женщина благочестивая и уважаемая, — чеканя каждое слово, произнес мэр. — Я не могу позволить, чтобы ее имя смешали с грязью.
— У каждой дворянской семейки здесь есть свои скелеты в шкафу, — отозвался я. — Между прочим, в тюрьму мы попали по ее милости — сам Денис Порфирьевич об этом сказал вам. Так что какой бы благочестивой она ни была, методы у нее очень грязные.
— Оставим эти досужие сплетни, — теперь уже мэр приторно улыбнулся. И этой улыбке я не поверил ни на йоту. — Я здесь для того, чтобы восстановить справедливость.
— Вероятно, у нас очень разные понятия о справедливости. Я вижу ее так: вы устраиваете публичную порку главе полиции, устраиваете так, чтобы Хворостова принесла мне свои личные извинения и...
— Что вы несете? — взвизгнул мэр. — Какие извинения! Она — графиня и ее положение позволяет ей... Так... нет, так не пойдет... Я вижу, что проблему нельзя решить с вами, как с цивилизованным человеком. Я немедленно сообщу в столицу, что вы неспособны выполнить поставленную перед вами задачу.
— Да что вы? — нагло ухмыльнулся я. — Может, вы меня еще и из города отправите прочь?
— Я дам вам сутки, — последовал короткий ответ. — Иначе вас отправят домой в наручниках! Обоих! — рявкнул он, когда из ванной вышел сыщик.
— Не берете ли вы на себя слишком много, Александр Евгеньевич? — спросил я нарочито мягко. — Или вы в споре двух семей решили стать третьей силой?
— Я — мэр! И я не позволю, чтобы в моем городе кто-то устраивал беспорядки!
— Значит, вас устраивают и Новиковы, и Хворостова? — мой вопрос прозвучал как бы между делом, но для меня ответ мэра был очень важен.
— Да! — крикнул он, а потом, спохватившись, заговорил тише и спокойнее: — Равновесие между ними делает город стабильным. А я не хочу перемен.
— Все вы лишь шестеренки в системе, — повторил я услышанную ранее фразу. — У вас нет возможности выбора.
— Что это значит? — возмутился мэр.
— Это значит, дорогой мой Александр Евгеньевич, что я никуда не уеду через день. Я уеду, когда закончу здесь все, подчеркиваю, все свои дела. Вероятно, вы не поняли насчет телеграммы? — я встал с кровати и подошел к мэру поближе, но поморщился — от него резко пахло одеколоном.
— Телеграммы? А, в участке вы говорили...
— Так вот, — я не стал дожидаться, пока мэр закончит фразу,
