их. Лениво и небрежно снявший с них показания, (по приказу ненадолго выскочившего из основного жилья хозяйки домовладения то ли полковника, то ли подполковника в штатском), местный капитан полиции, на вопрос Андрея надо ли им еще ждать или они могут переселяться, равнодушно махнул рукой.
– По ходу, если бы мы опоздали, – обречённо вздыхала Наташка, суетливо собирая вещи, – они бы всё наше просто-напросто на улицу бы повыбрасывали! И хорошо ещё, что этой…, Хелен-Елене, за следующую неделю не заплатили, а то кто бы нам деньги вернул?
И как оказалось потом, судя по кривым ухмылкам наблюдающих за ними полицейских, её догадки не были лишены оснований.
Елену Михайловну, с наручниками на удивлённо оттопыренных вперёд руках, вывели когда Андрей и Наташа уже стояли с вещами за воротами "негостеприимного" дома. Одетую в строгий серый брючный костюм и белоснежную рубашку, строго вышагивающую "мадам'офицершу" было не узнать, строго и хищно поглядывали щелочки серо-голубых глаз, зубы стиснуты до перекатывания желваков на дряблых щеках, вся фигура напряженно-стреножено вышагивающей "гауляйтерши", выдавала внутреннюю её суть.
– Ей действительно, только погонов сейчас не хватает, – тихонько проговорил на ухо Наташке Андрей и тут же осёкся увидав КТО идет следом за гестаповской Хелен. Как будто услышав что про неё говорят её бывшие квартиранты, "елена'михайловна" посмотрев на них и презрительно скривившись повернулась к идущему сзади неё, одетому в дорогой летний костюм "КЛОУНУ":
– Jüdische Ratte! Ich habe Kurt gesagt, er soll dich erschießen! Nein, er hat nicht auf mich gehört, er hat gesagt, dass du noch nützlich sein würdest!
– Nun, wie Sie sehen können, hatte er Recht, – пожав плечами возразил "израильский агент", – und die Tatsache, dass ich in all den Jahren überhaupt nicht gealtert bin, überrascht Sie nicht?
– Nichts überrascht mich mehr, – передёрнула плечами "отплясавшая своё" старуха и решительно шагнула внутрь бронированного мерседеса.
"Клоун" перекинув пухлую кожаную папку из правой руки в левую, посмотрел в сторону Андрея и приподняв освободившейся рукой широкополую шляпу над абсолютно лысой головой, кивнул ему то ли приветствуя, то ли прощаясь.
– Он, что, тебя знает?! – в ужасе вцепилась в руку мужа Наташка.
– Да ну нет конечно, – смущённо соврал Андрей отрицательно замотав головой, наблюдая как Вечный Жид залазит вслед за своей очередной жертвой в "гробовой" мерседес.
РЕЦИДИВНЫЙ СЕПСИС
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же чёрт возьмёт тебя!»
(Александр Сергеевич Пушкин; "Евгений Онегин")
– Давай, Андрюха, поговорим спокойно пока наши бабы в бане "языками сцепились" и наши "косточки перемывают", – невесело усмехнулся дядя Вова поглядывая на сгущающиеся за окном свинцовые сумерки, – так то, вообще-то зря мы их вперёд себя пустили…
– Лариса Николаевна настояла, да и в самом деле, Наташка уже на пятом месяце, а мы уж как напаримся, так там потом не продохнёшь…, – попытался робко возразить, ненадолго приехавший на "историческую родину" племянник, поддавшийся на уговоры молодой жены ("надо, Андрюша, съездить, обязательно надо, познакомиться с твоими, а то сейчас рожу и всё, куда ехать?").
– Да понятно дело, мы с тобой, – покровительственно похлопал по плечу старый мужик молодого, – сейчас оба стали конкретные подкаблучники, по типу – шаг влево, шаг вправо, стреляю без предупреждения!
– Да, ну нет, – обиженно засопел краснея и пряча взгляд Андрей, – чего уж так, совсем то?
– Да уж как есть, так и есть. Ладно, давай "колись", как ты умудрился так "проколоться"? Мне Валерка звонил после того, как у вас всё там "завертелось". Каялся, прощения просил, что не досмотрел за тобой…, да и я, тоже хорош…, мог бы приехать заранее, ещё до ТОГО, и всё "разрулить", ведь чуял же, чуял! И потом ещё и самооправдывался тем, что мамки здесь одна за одной. Можно было их на Ларку оставить тогда, потому что она здесь и днём, и ночью, а самому к тебе махнуть, всё равно от меня тут толку никакого не было.
– Дядь Вов, – сиплым от испуга голосом спросил Андрей, – а это всё правда о чём ты сейчас?
– А то! – вскинулся "проштрафившийся наставник", – мне же прямо перед ЭТИМ, Валерка позвонил и говорит: "давай Вовка, приезжай сюда на пару месяцев, а то мне в командировку срочно, позарез надо, а Андрюху сейчас одного нельзя ни в коем случае", а я, нет бы прислушаться, начал своё: "мамки болеют, обе слегли, да и вообще мол, ты раньше его оставлял одного и ничего, а теперь он уж парень совсем взрослый", а он как давай на меня орать: "ты "мозгами", мол, "раскинь", почему всё так – некстати? У тебя обе мамки вдруг заболели, а меня начальство давит вовсю! Три рапорта отклонили!" Ну и я в ответ на него заорал. Короче погавкались, послали друг друга куда подальше и всё…, потом он, уже перед твоей свадьбой, извини-прости, что не приехал, хоть и мог конечно, но отбрехался своей болезнью, не так уж сильно и болел…, да и вообще, не болел считай, то есть не тем чтобы…, так вот, звонит мне Валерка, передаёт суть дела вкратце, и говорит: "обосрались мы с тобой, Вовка, не доглядели за парнем", а что ему возразишь?
– Да что вы оба прям так то, – совсем уже не обиженно, а раздражённо повысил голос Андрей, – тот меня как пацана сопливого отчитывал, ты тут начинаешь! Я уже считай совершеннолетний уже давно, диплом в этом году, весной, а там практика и считай всё! А дядя Валера, как приехал, хвать Натаху за руку и к себе домой. Она визжит как резаная, а я как дурень совсем, рот раскрыл и ничего не соображаю. Не знаю сколько в дверь к нему ломился, ногами стучал, соседи переполошились, но милицию никто не вызвал, знают все прекрасно, что он кагэбешник. Не знаю, через час или два, или раньше, у меня в мозгах прям туман тогда, дядя Валера выводит её, а она как кукла тряпочная, на ногах не стоит, лицо красное всё и опухшее от слёз. Так мне её тогда прям жалко стало. А на дядю Валеру и взглянуть страшно! Весь как каменный, как статуя свинцовая, еле-еле, сквозь зубы процедил: "никогда", говорит, "себе этого не прощу!", "забирай", говорит, "Андрюша, своё ПРИОБРЕТЕНИЕ и береги ЕЁ,
