что мне стоило рискнуть практикой и отстоять себя?
— Нет, все гораздо хуже.
— О чем вы?
— Ты когда-нибудь видела море?
— Один раз с родителями.
— Твоя жизнь — это море. Твои слова и поступки — это волны. Море живёт своей жизнью. И оно лишь соприкасается с берегом. Но его мнение не интересно морю. Оно разливается или отступает, играет или нападает, ласкает или обижает. Его мотивы в его глубине. Ты же так хочешь быть любимой, что решила быть хорошей для всех. Ты судишь о себе по отношениям с другими. Это как если бы море думало, что плохое, если на берегу война. Ты забыла себя, решив однажды стать жертвой.
— Жэсмин, послушайте… — я хотела сказать ему, что он ошибается.
— Тебе пора. Мне еще надо поработать. Увидимся на второй день следующего квадрика. — эминеец недовольно поджал губы и отвернулся, ворча себе что-то под нос.
— Акор, Жэсмин. — я сняла халат и покорно подошла к двери.
— Акор, Агния.
Выйдя из здания школы, я поплелась домой. Что-то в его словах зацепило меня. Но ведь он не прав. Я взрослая самостоятельная девушка. У меня есть успехи и друзья. Ну ладно, одна подруга. Почему я себя в чем-то убеждаю? Дом встретил новой версией войны братьев. Теперь я была грозным морским чудовищем, нападающим на шлюпки. Люк сидел на моем плече и ободряюще верещал, указывая пальцем направление движения. Если я отклонялась от заданного компасом на моем плече курса, то он лез мордочкой в мое ухо. Это была еще та пытка. Попробуйте не реагировать, когда Вам щекочут ухо. К приходу родителей я сделала ужин. Сложнее всего было объяснить им, что со мной все в порядке, но при этом не имею право разглашать детали. Я сослалась на подписку о неразглашении и призналась, что сотрудничаю со следствием. Мама пообещала, что на работе будет молчать об этой ситуации, и информация о моем сотрудничестве не покинет пределов нашей кухни.
Уже в своей комнате, я погрузилась в сообщения, присланные Джексином. Парень многое схватывал на лету, но ему явно не хватало тщательности в описании. Я начала прописывать структуру нашей работы, дополняя ее вставками однокурсника. Периодически посматривала на мирон, ожидая сообщения от Леора. Но мирон зловеще молчал, испытывая мое терпение на прочность. Сама я сообщение не отправлю. Не сегодня. Уже перевалило за полночь, когда я отправила Джексину нашу работу. Не прошло и минсины, как он перезвонил. В таких случаях принято отсылать просьбу о возможности позвонить, но не похоже, что этот парень любит правила.
— Акор, Агния! Ты наконец-то появилась. — помимо его голоса я услышала громкую музыку.
— Акор, Джексин! Я никуда и не пропадала.
— Как твои дела?
— Хорошо, наверное, — на этот вопрос мне было сложно ответить честно даже самой себе.
— Знаешь, на Саросе тебя бы поздравили. Твой тон говорит, что ты движешься в потоке, а не застыла.
— Спасибо! Не думала об этом с такой стороны. Еще бы знать, куда течение вынесет. — выдала я свои сомнения.
— А, это просто! Конечно, вперед.
— Знаешь, Джексин, ты производишь впечатление, как будто у тебя все просто.
— Ага, я так решил. Так и есть. Когда встретимся?
— У меня пока непонятно, что с выходными. Но я точно буду в Академии в первый день квадрика.
— Понял, я пробежался по твоему файлу. Ты задала каркас работе, но мы так и не решили, что будет нашей идеей.
— Знаю, мне надо еще немного времени.
— Тогда до связи. Звони, не стесняйся.
— Акор, Джексин!
— Акор, партнер.
Планы на выходные были глобальные. Я собиралась в храм и наверстать учебу. Моим правилом было идти вперед по программе, где это возможно. Но неделя была сумбурная, и я потеряла много времени. А Леор так и не объявился. Это ведь хорошо, больше времени на учебу. Не хватало еще отстать. Но сердце так ныло, вспоминая и предвкушая встречи. Что делать, когда мозг несовместим с сердцем?
Глава 11
Счастливую жизнь нужно рисовать легкими мазками
— только так можно поймать красоту неуловимых чувств.
Кисточка легкими мазками скользит по бумаге, оставляя за собой петляющую дорожку глубокого синего цвета. Короткий полёт к баночке с прозрачной водой, а затем прыжок в цвет яркой молодой травы, и вот уже новая линия соседствует рядом со старой. Пара взмахов — и дождь из алых капель нарушает чистоту и невинность листа, меняя настроение рисунка на противоположное. Рука тянется к цвету самой глубокой беззвездной ночи, и прозрачный куб с черными гранями обрушивается прямо в центр. Еще некоторое время сижу, созерцая рисунок. К моему удивлению, хочется добавить розовый. Несколько маленьких штрихов, напоминающих цветущий миндаль. Рисунок завершен. Наслаждаюсь этим особым состоянием соединения с огнем своей души. Медленно, осознавая каждое свое движение, поднимаюсь с колен. Бросаю удовлетворенный взгляд на свое творение. Ему предстоит подсохнуть, а мне собраться.
Открываю дверь, и мир обрушивается на меня. Братья ползают, устраивая друг на друга засаду. Папа включил веселую музыку и напевая, творит на кухне. Мама сидит рядом и, видимо, составляет учебные планы. Перед ней стоит чашка дымящегося ароматного чая и голографическое изображение ярко-розовых пионов в голубой вазочке. Мне кажется, что семейной жизни, как и природе, свойственна смена сезонов. Только в отношениях велика доля нестабильности, и они не смотрят в календари. Похоже, на смену холоду к ним постучалась весна, которая любит таяние снегов и чувств. Это всегда меня радовало и согревало душу.
— Акор, Агния! — вскинула голову мама.
Я поклонилась и провела левой рукой от ладони до плеча правой. Этот жест означал, что сегодня я иду в храм и соблюдаю обет молчания.
— В храм это хорошо. Давно ты там не была, да и я, пожалуй, тоже. Калон, давай сходим завтра.
— Почему бы и нет. А потом можем куда-то съездить. Агния, ты с нами? — папа откликнулся сразу.
Я отрицательно покачала головой. У меня учебных планов было размером с космический корабль. Если получится, то заскочу в ЦАБ. Давно не видела старика Донована, и кое-какие идеи крутятся в голове. Выпив лишь стакан воды, пройдя полосу препятствий братьев и расцеловав проказничающего Люка, я пошла собираться. Аккуратно свернув рисунок, перевязала его двумя ленточками — серебристой и розовой. Ленты служили выражением просьбы о защите и верного пути у Бога. Серебристый цвет ассоциировался у меня с Леором, а себе я взяла розовый, потому что хотелось легкости. До отправления моего эйрукруза было еще двадцать минсин. Поход в храм не терпел спешки.
Ехать было
