бананами. С другой стороны, худосочный Брин с удовольствием проглотил стейк с кровью и категорически отказался от вина. Драгомилов и Хаас пили некрепкий местный кларет, в то время как Холл, Грей и Груня успешно расправлялись с пинтой легкого рейнского вина. Старкингтон, однако, начал с двух коктейлей «мартини», а потом то и дело прикладывался к огромной кружке вюрцбургского пива. Разговор шел откровенный, хотя за столом царила теплая атмосфера дружбы и искреннего расположения.
– Если бы ваша дочь не появилась столь некстати, мы непременно бы вас прикончили, – обратился к Драгомилову Старкингтон.
– Дорогой Старкингтон, поверьте: если девочка кого-то и спасла, то только вас, – возразил шеф. – Я бы непременно взорвал всех семерых.
– Ничего подобного, – вступил в разговор Брин. – Насколько я могу судить, кабель шел к кустам, где прятался Хаас.
– Это чистая случайность, не более того, – небрежно заметил Драгомилов, однако легкого разочарования скрыть не смог.
– С каких пор случайность не считается фактором эволюции? – академическим тоном осведомился Хановер.
– Вы ни за что не нажали бы на кнопку, шеф, – заверил Хаас, а в то же самое время Луковиль задиристо возразил Хановеру:
– А с каких пор случайность считается фактором эволюции?
– Полагаю, ваше разногласие носит исключительно терминологический характер, – примирительно заметил Уинтер Холл. – Кстати, Хановер, знаете, что это консервированная спаржа?
Агент тут же забыл о научном споре и с отвращением отодвинул тарелку.
– Никогда не ем консервы! Вы уверены, Холл? Уверены?
– Спросите официанта. Он подтвердит.
– Ничего страшного, дорогой Хаас, – парировал Драгомилов. – В следующий раз непременно нажму кнопку, и вы уже не сможете помешать, потому что окажетесь на противоположном конце провода.
– Ничего не понимаю! Не может быть! – в отчаянии крикнула Груня. – Должно быть, все вы просто шутите, разыгрываете друг друга, а заодно и меня. Сидите за одним столом, как добрые друзья, едите и пьете вместе и мило рассказываете, каким способом намерены совершить убийство. – Она повернулась к Холлу. – Разбуди меня, Уинтер. Должно быть, сплю.
– Если бы! – пожал плечами тот.
Груня обратилась к Драгомилову.
– Тогда ты разбуди!
– Ты не спишь, дорогая, – отозвался и он.
– Но если я не сплю, – продолжила Груня решительно, даже сердито, – значит, вы сами сомнамбулы. Очнитесь! Умоляю, очнитесь! Пусть произойдет землетрясение – что угодно, лишь бы вы пришли в себя. Отец, в твоих силах все исправить. Отмени приказ, который сам же дал.
– Разве не понимаете? Это невозможно! – заявил через стол Старкингтон.
Драгомилов в свою очередь покачал головой.
– Неужели ты, Груня, согласишься на то, чтобы я нарушил данное слово?
– А вот я не боюсь ничего нарушить! – перебил Холл. – Приказ основан на моем заказе. Отменяю его. Верните мои пятьдесят тысяч долларов или потратьте деньги на благотворительность. Неважно, куда уйдет вся сумма. Лишь бы Драгомилов остался в живых!
– Не забывайте свое место, – сурово порекомендовал Хаас. – Вы всего лишь клиент бюро, и ничего больше: как только обратились к нам за услугами, сразу же оказались связаны определенными условиями. Можете сколько угодно пытаться расторгнуть договор, но теперь он существует независимо от вас. Дело всецело принадлежит бюро, а бюро никогда договоров не нарушает и не нарушит впредь. Если данное слово лишится абсолютной веры, если перестанет быть таким же надежным, как сама земля, то жизнь утратит надежду, а из-за неистребимой фальши мир погрузится в вечный хаос. Мы отвергаем фальшь и доказываем собственную правоту действиями, опровергающими конечность существования мира. Я прав, коллеги?
Последовало единодушное одобрение, а Драгомилов даже привстал, крепко пожал Хаасу руку и гордо произнес внезапно ожившим, полным чувства голосом:
– Надежда мира! Высшая раса! Вершина эволюции! Справедливые, полные королевской мудрости правители! Реализация всех устремлений и мечтаний! Растворившийся в солнечном свете туман! Свершившееся обещание и прикосновение высшего существа!
Хановер поднялся со своего места, подошел к шефу и в порыве дружеского восторга, в экстазе интеллектуального восхищения крепко его обнял. Груня и Уинтер в отчаянии переглянулись.
– Королевская мудрость, – беспомощно пробормотал Холл.
– Психиатрические лечебницы переполнены обладателями королевской мудрости, – добавила мисс Константин.
– Логика! – презрительно хмыкнул он.
– Пожалуй, я тоже напишу книгу, – заявила Груня. – И назову свой труд так: «Логика безумцев, или Почему мыслители сходят с ума».
– Никогда еще наша логика не получала более убедительного доказательства, – обратился к ней Старкингтон, как только торжество мудрых королей немного успокоилось.
– Своей логикой вы творите насилие, – возразила она гневно. – Готова доказать…
– Логически? – быстро вставил Грей, вызвав своим вопросом всеобщий смех, к которому присоединилась даже сама мисс Константин.
Чтобы привлечь внимание, Холл торжественно поднял руку.
– Пожалуй, пришла пора обсудить, сколько ангелов поместится на острие иглы.
– Стыдитесь! – возмущенно воскликнул Луковиль. – Этот вопрос безнадежно устарел. Мы ученые, а не схоласты.
– И можете доказать это с такой же легкостью, как наличие ангелов, иглы и всего прочего, – в гневе парировала Груня.
– Если я когда-нибудь выберусь из болота вашей демагогии, то раз и навсегда откажусь от логики! – сердито заключил Холл. – Больше ни за что не пущусь в теоретические рассуждения!
– Вот оно, яркое свидетельство интеллектуального переутомления, – сочувственно заметил Луковиль.
– Только на самом деле ничего подобного не произойдет, – возразил Харкинс. – Мистер Холл не сможет отвергнуть логику. Таково его наследие – гуманитарное наследие, которое отличает человека от низших…
– Минутку! – вступил в спор Хановер. – Не забывайте, что Вселенная держится на логике и без логики не смогла бы существовать. Логика присутствует в каждой мельчайшей частице: в молекуле, атоме, электроне. У меня в кармане лежит собственная монография. Называется «Электронная логика». Готов ее вам прочитать. Там доказано, что…
– Вот официант, – злорадно перебил его Холл. – Он подтверждает, что спаржа консервированная.
Хановер тут же забыл о монографии и разразился гневной тирадой в адрес как самого официанта, так и руководства ресторана «Пудель».
– Ваше возмущение нелогично, – с улыбкой произнес Холл, как только официант вышел из зала.
– Позвольте спросить почему? – обиженно осведомился Хановер.
– Потому что сейчас не сезон свежей спаржи.
Не успел Хановер прийти в себя от унижения, как на него набросился Брин:
– Некоторое время назад вы, коллега, признались, что интересуетесь взрывчатыми веществами. Так позвольте же продемонстрировать вам квинтэссенцию универсальной логики – неопровержимую логику элементов, логику химии, логику механики и логику времени, неразрывно спаянную в одном из самых обаятельных приборов, когда-либо созданных человеческим разумом. Я настолько глубоко с вами согласен, что готов представить вниманию присутствующих иррациональную логику универсальной материи.
– Почему же иррациональную? – слабо отозвался Хановер, содрогаясь над тарелкой с несъеденной спаржей. – Считаете электрон лишенным способности к мышлению?
– Не знаю: никогда не встречался с электроном лично, – но ради аргументации давайте представим, что он способен размышлять. Во всяком случае, не станете же
