челюсть отвисла и была неестественно повернута набок, язык исчез в чернеющем провале. Будто зомби он подергивался в конвульсиях, по лицу пробегали судороги, заставляя мышцы сокращаться, казалось, он пытается мне что-то сказать, но не мог закрыть рот.
Мгновение, и он схватил меня за локоть.
– Влад, ты чего? – Спросил он с испугом.
Сейчас он выглядел абсолютно нормально, смотрел на меня с тревогой, придерживая руку, чтобы я не рухнул со стула.
– Я? – Глупо переспросил я. – Да… Чего-то голова закружилась.
– Напряжение спадает. – Спокойно рассудил он. – А что касается бюро, то не волнуйся так. Мы сами со своими проблемами разберемся, найдем виновных, да?
– Да, точно. – Кивнул я.
Секундное видение, но до чего реальное, насколько живое. Неудивительно, учитывая какой был день, – успокаивал я себя.
– Да и бухла на сегодня достаточно. Завтра отчитываться перед начальством.
– Согласен.
Конечно же, я соврал. Нет, не согласен.
Мы вышли из бара вместе, Тони сказал, что может вести машину, я же решил поехать на такси. Как только его машина выехала с парковки, я вернулся в бар и уже в одиночестве допил бутылку, оставленную на стойке.
Когда бармен уже дал мне понять, что наливать больше не будет, я покинул заведение и вышел в промозглую ночь.
Я встал возле входа, закурил, прислушался к внутреннему голосу. Голос молчал, Макаллан убеждал меня, что отправляться домой ещё рано и что мне нужно прогуляться.
И тогда мне в голову пришла идиотская идея. Центральный парк как раз выходил на 193ю улицу, а там совсем рядом была 192я и Кинга.
Решено, – я выбрал идти через парк.
Я двигался туда по наитию, по условному запаху, без понятия, что я буду там делать.
Я был похож на мокрого пса, что одиноко брел по автостраде вдоль желтой полосы, следуя своему чутью, и запах тот был неприятным, но знакомым.
Покачиваясь я упорно шагал по аллейке, голые ветви деревьев качались под фонарями, отбрасывая причудливые тени на моём пути. Неожиданно мне в голову пришла ещё одна гениальная идея, срезать через сам парк, пройти меж деревьев напрямую. Почему то я решил, что так будет в разы быстрее.
Не пройдя и десяти метров, я зацепился ногой о пень и с кряхтением скатился в овраг, уткнувшись лицом в прелые и влажные листья.
Лежа там, я не мог не размышлять о том, как весело у меня проходит кризис среднего возраста.
Я успел насолить начальству, побегать по крышам, стрелял в человека, меня выгнали из бара и теперь я пьяный, валяюсь в грязной канаве, хотя ещё вчера хотел завязать. Вот как должна проходить суббота, – с огоньком.
Плохо помню, как выбрался из сумрачного леса, как порвал рукав куртки и с какой стороны парка я вышел, но через полчаса я стоял на пересечении 152-ой и Кинга. На пороге здания, на ступенях которого истекала кровью Селина Гленмарк.
Тяжело дыша я поднялся на четвертый этаж, дверь в её квартиру была не заперта. Я пролез под желтой лентой и ввалился в квартиру. Чего я сюда пришёл?
Комната плыла под ногами, пол чуть было не превратился в отвесную стену, когда я пробрался на кухню, чтобы умыться. Мой пьяный взгляд зацепился за поблескивающее в темноте стеклянное брюхо бутылки, что стояла в шкафчике без дверок.
Ах да, вспомнил. Початая бутылка водки.
Вполне резонно я решил, что пару глотков мне не повредят, я схватил бутылку, вернулся в комнату и упал на диван перед выключенным телевизором. Также, как она в ночь смерти.
Свет я не включал, сидел во мраке, и пускал кольца дыма в потолок, изредка прикладываясь к бутылке отвратного пойла. Слушал звуки проклятого города из открытого окна, содрогался от пробегающих по комнате бликов и не понимал, как я тут оказался.
Проснувшись от звука упавшей бутылки водки, что выскользнула из пальцев, осознаешь, что ты достиг дна, и этот звук лишь отголосок падения.
– Черт побери, Влад, что ты делаешь? – Пробубнил я самому себе и кряхтя встал с дивана. Не хватало ещё проспать здесь до утра и быть обнаруженным удивленными соседями.
Я поставил порядком опустевшую бутылку на место, и пошатываясь направился к выходу. Я хотел выскользнуть из квартиры, будто меня здесь и не было, но моя природная грация и литр бухла в желудке помешали моим планам. Когда я выходил из кухни, комнату качнуло сильнее прежнего и я, оступившись, полетел на журнальный столик, опрокинул его и завалился на спину.
Журналы и книги ливнем обрушились мне на голову. Проклиная всё сущее, я сел на полу, пытаясь остановить кружащуюся комнату. На глаза мне попалась тетрадь, она лежала рядом с моей ногой, обычный такой блокнот в клетку. Он открылся при падении, обнажив мне исписанные и изрисованные страницы, где на клетчатом листе неаккуратно и как-то по-детски было нарисовано солнце с лучами щупальцами.
Я даже не удивился.
Мой путь до дома остался в памяти лишь туманным миражом. Вроде бы я ехал на заднем сидении такси, сжимая тетрадь в кармане куртки, и поднимаясь в свою квартиру, долго не мог подобрать к двери нужный ключ.
Очнулся я на своём протертом диване, примерно в 8 утра, когда мой назойливый мозг решил меня разбудить, как только организм закончил свою борьбу с алкоголем.
После минимализма и простора квартиры Джессики, моё страшное маленькое убежище касалось ещё грязнее и мрачнее обычного. Пыльная берлога с темными жалюзи на окнах, пустым холодильником и промятым диваном. Кровать тоже была, но я туда обычно не доползал. Которых я никогда не видел и не читал, пустые стены с отклеивающимися обоями скучали по картинам или полкам, ведь все, что некуда было ставить, я валил на старый стол. Горами на нём лежали книги, которые я никогда не видел и не читал, разобранные часы, пустая коробка из под пиццы и три гильзы 9 миллиметров. Куда я засунул саму беретту я вспомнить не смог.
Хорошо хоть, что в шкафу остались запасные рубашки и дождевик, а в ванной зубная щетка и моя старенькая электробритва.
Я полистал дневник, пока пил кофе на кухне, и то, что там было написано и нарисовано
