услышал голос Вероники, которая, коротко всхлипывая, сказала:
– Юру убили.
– Скоро буду, только заеду домой, – после короткой паузы ответил Олег.
Потом он узнал, как все произошло. Подконтрольная команде Зарубина фирма, находившаяся в одном из подмосковных городов, вышла из повиновения. Образно говоря, случился бунт на корабле, сотрудники фирмы отстранили от работы своего директора, ставленника Юрия. Дальнейшее развитие событий не оставило сомнений, что конфликт спровоцировали представители «нефтянки». Ситуация оказалась очень серьезной, поскольку через фирму проходили огромные денежные суммы. Поэтому разбираться с мятежниками отправились почти все лидеры команды за исключением двух человек. На загородной дороге их джип пристроился следом за фурой. Внезапно та развернулась, перегородив дорогу. Водитель джипа ударил по тормозам. Он еще высунулся из окна, придурок, матеря неумелого шоферюгу. Но Юрий, постоянно находившийся в напряженном ожидании, понял, что их ждет в ближайшие мгновения.
– Разворачивайся! – завопил он. – Быстро валим отсюда.
Водитель ухватился за баранку, но было поздно. Ударили автоматные очереди. Дорогая иномарка превратилась в решето. Одна из пуль угодила в бензобак. От раскаленного свинца горючее вспыхнуло, и джип загорелся, как факел. Если кого-то из пассажиров и пощадили пули, огонь завершил черное дело.
Двое уцелевших лидеров команды тут же затаились в надежном месте, но их быстро вычислили, схватили и обратились с предложением, от которого те не смогли отказаться, – продать скважины по той цене, за которую их приобрела команда.
Всех убитых хоронили в закрытых гробах. Огонь не пощадил их даже мертвых. Все это время Надеждин испытывал двойственное чувство. С одной стороны, он искренне скорбел по безвременно ушедшему другу, а с другой – невольно радовался, что Вероника стала свободной женщиной. Он как мог поддерживал ее и утешал. Возможно, это было его субъективное ощущение, но Олегу казалось, что Вероника скорее страшится той неопределенности, которая ждет ее после гибели мужа, чем испытывает горечь утраты. Женщина смутно догадывалась о существовании теневого бизнеса и побаивалась суровых подельников мужа. Будущее показало, что ее опасения были не напрасны.
* * *
Бушмен позвонил жене и сообщил, что деловая поездка закончилась гораздо раньше, чем он предполагал. Вернувшись из аэропорта, Бушмен, не заезжая домой, отправился на завод и срочно переговорил с управляющим. Тот тоже смотрел новости и поэтому нервничал еще больше Алекса. Ведь он лично контактировал с коротышкой. Бушмен снисходительно потрепал его по плечу:
– Расслабься, у меня есть отпущение всех наших предыдущих грехов.
– Такого не может быть! – возразил управляющий, помня свой уголовный опыт.
– Если я говорю, значит, так оно и есть! – рассердился Алекс. – Лучше давай подумаем, как снова не нагрешить. За это нам пощады не будет.
– Чего тут думать. Компакты под пресс – и все дела.
– А как быть с рабочими? Мы лишим их приличного заработка.
– Успокойтесь, рабочих я возьму на себя. Да они и сами не дураки, понимают, что их за выпуск контрафакта по головке не погладят. Ребята тертые.
– Хорошо, оставляю на тебе завод, пока я буду в Москве. Только не вздумай шутить! Возможно, за нами еще долго будут приглядывать…
Алекс кое-что знал о России из слухов и рассказов побывавших там знакомых. Бушмен знал о кардинальном изменении в сознании российских граждан. Еще лет десять назад они с почтением и некоторым подобострастием смотрели на приезжих из Европы и Америки. Сейчас все круто изменилось. Никто не станет заискивать перед человеком только потому, что он говорит на английском языке. Теперь, когда новоиспеченные русские миллиардеры скупают на Западе заводы, дворцы и футбольные клубы, иностранцы порой становятся людьми второго сорта. Даже чиновники смотрят на них пренебрежительно, потому что только их соотечественники настроены решать все дела с помощью взяток.
Первые же часы на московской земле убедили Алекса в достоверности полученной им информации. В отеле, где его поселили, оба президентских номера были заняты приезжими из какого-то Нефтеюганска. Бушмен туда особо и не стремился. Просто ему было любопытно взглянуть на российских бизнесменов. Один из его приятелей говорил, что они больше всего похожи на запойных забулдыг, только одеты в костюмы от Кардена и Валентино. «Новые русские» не утруждают себя работой по умножению своих капиталов. Их главная задача – промотать свалившееся на них фантастическое богатство. Алекс вечерком прошелся мимо президентских номеров и остался сильно разочарован. Он не услышал ни пьяных мужских воплей, ни женского визга.
Утром он решил спуститься в ресторан, поесть и заодно понаблюдать за собравшейся в гостинице публикой. В коридоре он встретил постояльца одного из президентских номеров. Тот был в спортивном костюме, по его лицу скатывались крупные капли пота.
«Тупицы! – наконец-то нашел Бушмен повод для критики. – Почему бы вам не сделать душевые рядом с тренажерным залом?»
И тут же сообразил, что обитателю президентского номера глупо пользоваться общими душевыми, когда у него все свое на порядок лучше.
После завтрака Бушмен в сопровождении приставленного к нему человека отправился на экскурсию по Москве. Кремль потряс его своими громадными размерами и древностью. Крепость успели несколько раз разрушить, когда предки Алекса только строили бревенчатые хижины на берегах Потомака. При этом Москва практически стала частью цивилизованного мира. Таких внушительных автомобильных пробок Бушмен не видел со дня своего пребывания в Лос-Анджелесе. Все же они попали в монастырь, названия которого Алекс не запомнил. Зато он твердо усвоил, что монастырь по древности не уступал Кремлю.
Коснулась Бушмена и печальная традиция водить иностранцев в Третьяковку. Надо сказать, что Алекс всеми фибрами души ненавидел живопись, но опасался признаваться в этом. Среди его окружения любовь к живописи являлась признаком хорошего тона и служила сомнительным доказательством того, что у человека отсутствуют дурные пристрастия. Просто какой-то художественный бред. Один из компаньонов Бушмена по закрытому клубу легко отличал Ван Гога от Ренуара, что не мешало ему предаваться разврату с продажными женщинами.
Пришлось Алексу целых два часа таскаться по залам и тоскливо таращиться на шедевры российских живописцев. Но он выдержал испытание, хотя его подмывало убраться отсюда, сославшись на усталость.
По возвращении в гостиницу ему вспомнилась гигантская пушка. Она показалась Бушмену красноречивым символом. Во все времена русские не мелочились: если уж создавали оружие, то больше такого не было ни у кого в мире. Этот народ очень опасен, если его
