слыхала про фурий, способных разорвать тело и пожрать душу.
Ей нужна была защита, но маги теперь бесполезны. А что если тварь проберётся во дворец, когда демон отлучится куда-нибудь по делам?
— Идём в библиотеку, — приказал Борн, прочитав её беспокойство. — Там нет таких больших окон и проще наложить охранное заклинание. Я уже закрыл магической сетью тронный зал. А сейчас наложу сеть и на дворец с его парком. В город ты будешь выезжать только со мной и под моей охраной, а значит, больше Алекто тебя не побеспокоит.
— А как же ратуша? — спросила Ханна. Борн так и не успел украсить платье золотой нитью, значит ли это, что поездка откладывается?
— В ратушу мы отправимся позже, — кивнул демон. — Сейчас мне нужно обезопасить тебя и связаться с моим человеческим другом, магистром Фабиусом. Я должен узнать, где Алисса. Фурия могла лишь пугать меня, но для человека она сильна и зла может натворить немеряно.
Ханна опустила глаза, улыбнулась, как было положено по этикету примерной жене, и покорно пошла за демоном в библиотеку.
«Вот, значит, как… — билось у неё в голове. — У него уже есть женщина! И даже будет ребёнок! Так значит, демоны могут зачинать детей с земными женщинами? И таким детям даже положена душа?»
Ханна понимала, что ей нужно бы сейчас обрадоваться за Борна. Его союз был счастлив, ведь он безо всякого сомнения отыщет и спасёт эту бедную Алиссу.
Однако радости не было. И Ханна сама не понимала, почему известие о любовнице и ребёнке так смутило её душу.
Или он был женат на этой Алиссе?
***
Дождь на острове Гартин лил всю ночь. Под утро траву обсели тяжёлые серебристые капли, такие холодные, что не хотелось идти к реке умываться.
Но Диана себя заставила. Прошлёпала босиком, умылась и полезла через окно к парням на веранду. Будить.
Влезла мокрая, стала тормошить сонных подмастерьев конюха. Ей снова хотелось блуждать по лесу и вдоль реки, разорять птичьи гнёзда и сражаться на мечах.
Но в этот раз девушку ждал сюрприз, ещё более неприятный, чем бич.
Разбудить-то она парней разбудила, но сразу заметила, что глаза у Малко красные, а ладонь распухла и горит огнём.
Парень, конечно, спрятал руку, как только увидел, как разволновалась Диана, но было поздно.
Девушка разглядела, что вчерашняя ранка от ножа на его ладони здорово воспалилась и в ней уже просматривается гной.
— Пойдём к Фабиусу! — решила девушка.
Невзирая на неуверенные протесты Малко, она схватила его за здоровую руку и потащила к своему человеческому отцу: маг он или не маг?
Фабиус ещё крепко спал на втором этаже колдовской башни, прямо в своём рабочем кабинете, на мягком самодельном диванчике из перины и сундука.
Диана не церемонясь втащила Малко в круглый зал с пентаграммой на полу, длинными узкими окнами, кучей рабочих стеллажей, столов и механических поделок.
Парень, увидев воочию страшные конструкции из меди и железа, амулеты, горой лежащие на столе, толстые старинные книги на полках, оробел так, что ноги сами понесли его назад.
— Да что ты, как телёнок упёрся! — рассердилась Диана, втаскивая приятеля едва не волоком.
И разбудила магистра.
— А? — подскочил он, не понимая, что уже наступило утро. Хотя и до крайности раннее.
— Да вот же руку ему разбарабанило! — пояснила Диана, пытаясь показать отцу ладонь Малко, которую тот усиленно прятал за спину.
Магистр поднялся, растирая лицо. Он спал одетым, так что нежданные гости его не смутили.
— А ну, покажи, что у тебя там? — нахмурился он, проморгавшись.
Судя по лицу, маг решил, что Малко украл чего-нибудь и прячет.
Деваться было некуда, парень сдался, и Диана вытащила его руку на обозрение магистра.
Тот похмыкал, пощупал и полез на один из стеллажей за снадобьем.
— Вот! — сказал он строго, протягивая Диане две склянки. — Воды надобно вскипятить литр. Добавить туда четверть пузырька. Дать остыть, чтобы рука терпела, и погрузить в воду ладонь на четверть часа. После гной удалить, ладонь смазать вот этой мазью и перевязать чистой, глаженой горячим утюгом, тряпкой.
Диана кивнула и радостно потащила Малко лечиться. Тоже забава.
Не вовремя разбуженный Магистр вздохнул да и глянул в окно. Он любил начинать утро с созерцания восхода солнца.
Посмотрел на небо, потом за реку, на дорогу, ведущую к Лимсу, и увидел одинокого всадника, сломя голову несущегося к мосту.
За всадником тянулось тёмное облако, словно бы он тащил за собой по воздуху сеть.
Магистр Фабиус задумчиво поскрёб бороду, пригляделся…
Всадник уже въехал на мост. Свободной от поводьев рукой он ожесточённо лупил по воздуху, отмахиваясь «от облака», и магистра осенило, что это пчёлы или осы.
Он вскочил, чтобы запереть мост заклятием, но было поздно: всадник с роем летящих за ним насекомых преодолел мост и понёсся к колдовской башне.
Магистр Фабиус живо подскочил, выбежал на улицу, замахал руками, крича:
— К реке! К реке поворачивай!
Всадник его услышал, сообразил, что за крик, поворотил коня к мосткам. Там он спрыгнул на полном ходу и преследуемый роем насекомых кинулся в воду.
Магистр подбежал к берегу, активируя на ходу боевое заклятье.
Насекомые, а это были здоровенные осы, так и посыпались в воду и на песок, агонизируя и шевеля жвалами.
Пожалуй, это были даже не осы, а шершни. И где же гонец сумел перейти им дорогу?
Тут подоспели конюх и мажордом, выловили искусанного рыжеволосого мужчину в одежде гонца — синем кафтане с поясной сумой для перевозки свитков.
Гонец тут же полез в суму распухшими от укусов руками, но было поздно. Письмо, свёрнутое в трубочку и запечатанное личной печатью магистра Грабуса, опять безобразно размокло.
— На словах-то хоть что-то передать велели? — обречённо спросил магистр.
Уж не вода ли обиделась на него? И чем он не угодил этой капризной стихии?
Гонец только руками развёл. Глаза его затекли, превратившись в щёлки, нос распух. Он чуть не плакал от огорчения, мямля, что шершней на него всенепременно напустили враги.
На шум к реке прибежали прачки, пришла Диана с огромной чашкой, из которой торчала рука Малко, а сам он тянулся следом.
А потом и толстая кухарка Малица пожаловала, и ребятня…
— Я же ни сном, ни духом! — рассказывал гонец магистру Фабиусу, пока тот с неудовольствием распоряжался насчёт примочек: лекарь он или маг?! — Еду себе по тракту, и вдруг этот рой!..
На этих его словах гладь воды вспучилась, поднялась стеной вверх, и на ней возникло отражение Борна.
— Врёт, — констатировал демон. — В соломе он валялся с женой
