довезли нас.
Сборы проходили так долго, точно мы собирались в поход на несколько дней, поэтому из усадьбы вышли уже после обеда, когда солнце клонилось к горизонту.
Клара вела себя сдержанно. Опасаюсь, дело в отвратительных словах графа. Я всеми силами стараюсь показать, что ничего не изменилось и мы по-прежнему друзья, но что, если она и вправду прониклась какими-то чувствами ко мне? Более нелепой ситуации и представить не могу. Да и как можно влюбиться в человека, которого совсем не знаешь?
В общем, в наше общение закралась напряжённость и неприятная неловкость. К счастью, почти сразу к нам присоединился кмет, назвавшийся Ваней, – здоровый такой бугай. Не очень умный, зато улыбчивый и крайне разговорчивый. Благодаря его болтовне путь до острова, как ни странно, прошёл намного лучше.
Ваня привёл нас на пристань у моста с каменными русалками, мы сели в лодку и дальше поплыли уже мимо полей.
– Раньше здесь везде был лес. Сам не помню, но батя рассказывал, – охотно поделился он. – Собственно, Русалий остров тоже раньше на земле Великого леса находился. Это потом граф поставил беседку, красиво так всё стало. Сами увидите.
– В прошлом году мы катались туда пить чай. К сожалению, в этом году Настасья Васильевна решила купаться в другом месте, ниже по течению. А там пиявки. – Впервые за весь день Клара сказала сразу несколько предложений подряд. – Очень жаль на самом деле. На острове вода чистая, купаться хорошо.
– Вода чистая, это да, – согласился Ваня. – Только ключей много, может и ногу свести; и вообще, говорят всякое.
– Какое всякое? – Я сразу подумал, что сейчас услышу очередную быличку, но ошибся.
– Так остров же русалий. Русалки порой хватают за пятки и тащат на дно.
– Река называется Звеня, – добавила Клара. – Деревенские говорят, она поёт. Но я никогда не слышала.
– Правда поёт? – уточнил я у Вани.
Он кивнул, но больше говорить о нечистой силе не захотел, отнекивался, мол, ничего толком не знает. Может, и вправду так. Я становлюсь очень подозрительным и беспокойным. Наверное, от бессонницы.
Несмотря на воспоминания, что впоследствии оставил остров, первое впечатление было чарующим.
Зимний закат залил берег светом мягким, нежным, как растёкшееся по мороженому малиновое варенье. Небо окрасилось в тёплые сладкие оттенки. Изморозь, тонкая и узорчатая, словно паутина, хрустела под нашими ногами, когда мы вышли на берег.
На высоком берегу у входа в беседку гостей встречали две каменные русалки. Даже не верилось, что ещё недавно в этом месте рос лес.
Клара на морозном воздухе взбодрилась и развеселела.
– Летом мы столько времени здесь проводим, – мечтательно оглядываясь, произнесла она. – Здравствуйте, господицы. – Она неожиданно игриво сделала реверанс русалкам. – Как вам зимуется? Не скучали ли без нас?
Опомнившись, она пристыженно оглянулась на меня, но я постарался подбодрить её улыбкой.
– Очень милые у вас подруги. Но осторожнее с ними. Ваня сказал, русалки тащат юных девиц на дно.
– Я хорошо плаваю. И совсем не боюсь русалок.
Она присела на хвост одной из них. Я опёрся о вторую русалку, что стояла напротив.
– Так вы что же… не верите в них?
– Нисколечко.
– Но испугались игошу.
– Его я слышала. Но и он оказался всего лишь вороном.
– А Лесная Княжна?
– Сказка…
– Я не понимаю вас, Клара. Мне казалось, все в Великолесье верят в существование Лесной Княжны.
– Мой отец – доктор. Он учил меня многим вещам, и потому тяжело поверить в сказки. Мне нравится в них верить. Но не получается.
– А что насчёт волков? – вдруг спросил я. – В то, что это волки убивают и расчленяют девушек, вы верите?
Она посмотрела на меня с какой-то укоризной и промолчала.
– Так сказал ваш отец, Клара. Что это волки…
– Да, я слышала.
– И что думаете вы?
– Ничего.
Потому что она и сама во всё это не верит. Но, как и многие в Великолесье, то ли боится правды, то ли скрывает её. Кого может так сильно опасаться Ферзен, что не выдаёт властям? Или дело не в страхе, а в звериной жестокости ратиславцев? Для них крепостные девки – не люди. Они наказывают их, продают, как скот. Клара пусть и лойтурка, но всё же большую часть жизни прожила в Курганово. Вряд ли стоит ожидать от неё иного.
Ваня, правивший лодкой, напомнил нам о приближающемся заходе солнца. В темноте осмотреть камень не получится, да и возвращаться по реке будет нелегко, поэтому мы решили поторопиться.
Оставив Клару, я обошёл белокаменную беседку и огляделся. За поредевшими кустами и деревьями показался большой, почти как Камушек, валун.
К нему явно ходили куда реже, чем к беседке, поэтому он зарос кустарником и жёлтой сухой травой.
Пришлось утаптывать её, чтобы лучше разглядеть поверхность. Дождь, ветер и время обошлись с камнем на острове куда беспощаднее, чем с его братом на перекрёстке. Я присел, оглядывая его у самой земли, и только там заметил выглядывавший кусочек узора.
С одной стороны валун обступил колючий кустарник так плотно, что было не пролезть. Вместе с Ваней мы расчистили заросли.
И там, скрытая ото всех, обнаружилась неровная дыра, окружённая знакомыми мне символами со всех сторон. Камень оказался полым внутри.
И пусть хотелось надеяться на лучшее, я знал, что найду, когда решил засунуть в дыру голову.
– Господин, – опасливо позвал меня Ваня. – Может, ну его? Нехорошие эти домовины в лесу…
– То есть ты и сам понимаешь, что это не просто камень, а тоже домовина? – обрадовался я.
– Понимать-то понимаю, но…
Внутри вдруг что-то ухнуло, и прямо мне в лицо ударил чёрный смерч. Я отпрянул, упал. Ваня закричал. Я, кажется, тоже закричал, а где-то со стороны беседки закричала Клара.
А густое смоляное облако вдруг раскололось на десятки осколков, и над заснеженным островом полетели чёрные бабочки. Бабочки в начале зимы, в морозы! Они, точно огромные хлопья пепла, вились над снегом, некоторые из них падали в сугробы и трепыхали крылышками, но большинство взвилось над рекой и полетело над водой.
Мы с Ваней долго смотрели им вслед, пытаясь отдышаться. Это было глупо, что два взрослых мужчины испугались безобидных бабочек, но как можно было ожидать увидеть их в такое время?
– Что случилось? Мишель?! – раздался голос Клары.
– У нас всё хорошо. А вы почему кричали?
– Потому что вы кричали. А вы почему кричали?
Мы с Ваней переглянулись.
– Тут мертвец! – выкрикнул я, не подумав. Всё было лучше, чем признаваться в конфузе с бабочками.
Пришлось заглянуть в дыру. На нашу с Ваней удачу, там лежали человеческие кости.
Мы погрузили останки в лодку. От девушки остались только кости и коса. Скелет, очевидно, лежал под камнем давно. Не разбираюсь в степенях разложения, попозже расспрошу доктора, но подозреваю, что умерла несчастная даже не в этом году.
Нужно составить список пропавших и убитых девушек.
По дороге назад Ваня без конца охал и ахал, и между нами произошёл странный диалог.
– Это всё Лесная Княжна, – повторял он. – Она гневается на нас. Зачем граф лезет? Вот зачем?!
– За что она гневается? – перебил я его жалобы.
Как ни странно, но мой вопрос застал его врасплох.
– То есть?
– За что Лесная Княжна убивает девушек?
– Так за то, что мы в лес идём. – Кмет испуганно бегал глазами по берегу, точно ожидая прямо сейчас увидеть эту мифическую Лесную Княжну. – С тех пор как граф здесь появился, Лесная Княжна и не даёт покоя местным. Уж мы её сколько раз убивали…
Услышанное повергло меня в шок. Я пытался разузнать подробности, но Клара пребывала в крайнем унынии, а кмет отказывался говорить.
– Ничего. Так, чепуха…
И тут он ляпнул уже известную, надоевшую мне до зубного скрежета отговорку:
– Это всё волки.
Тогда-то я и вспылил, и раскричался так, что Клара не выдержала и жалобно попросила меня замолчать.
Но меня было уже не остановить.
И когда мы вернулись в Курганово, нас, как назло, встретил Пахомыч, а с ним несколько крепостных, которых я не знаю по именам, но помню в лицо. На пристани в тот день было достаточно людно, и зрителей собралось немало. А сцена для них разыгралась драматичная.
– Пахомыч! – закричал я. – Забирай подарок для доктора Остермана.
От клокочущего бешенства я так разошёлся, что почти на ходу выпрыгнул из лодки. Меня до сих пор колотило от злости, и я не мог сдержать себя.
– Волки погрызли девушку. Да-да, волки! Вы же тут всех за дураков держите?!
– О чём вы, барин? – Пахомыч смотрел мрачно,
