— Он слегка приподнял кубок. — Хотя, в принципе, для последнего вздоха этот тост вполне годится. А последний вздох не заставил бы себя долго ждать, испей я из этого кубка той отравы, которую мне налили.
По Залу пробежал ропот и стих. Я закрыла глаза. Муж рядом со мной напрягся. Серые глаза короля остановились на лице Медро, однако уверенности во взгляде не было. Боже, пошли мне смерть прямо сейчас и здесь, не дай изведать позор…
— Не вижу смысла в вашей шутке, — тихо, но все еще беззаботным тоном произнес Артур. — Медовуха не настолько плоха.
Нервные смешки прокатились по Залу и стихли. Пришлось открыть глаза. Медро так и стоял с поднятым кубком, а на лице у него застыло горестное выражение.
— Ваша правда, милорд, мед отменный, вот только болиголов в нем дает горький привкус. Это же болиголов, не так ли, леди Гвинвифар?
Артур вскочил, упираясь руками в стол.
— Вы что же, лорд Мордред, обвиняете Императрицу?
— Она хочет меня отравить! — голос Медро сорвался на визг. — Она ревнивая, коварная, неверная женщина! — Он с громким стуком поставил кубок на стол. — Она с самого начала была настроена против меня, она вместе с моим безумным братом сплела против меня заговор. Подумайте, лорд Пендрагон, не направлен ли этот заговор и против вас? Только что императрица налила мне в кубок яд! Смотрите, как почернела бронза!
— Клянусь Царём Небесным, ты лжешь, — по-прежнему негромко, но страшно проговорил Артур. — Будь то просто клевета, будь то слова сумасшедшего, Мордред ап Лот, но знай, что это измена! Всем известна доброта Императрицы. Считай, что ни я, и никто из присутствующих не слышал твоего вздора!
Люди, мои люди, в Зале вскочили. Раздались гневные крики. Артур поднял руку, призывая к молчанию. Он стоял надо мной, высокий, разъяренный. Повинуясь его безмолвному приказу, люди в Зале замолчали.
— Это дурная шутка, Мордред. Сядь и молчи.
— Это не шутка, милорд, это убийство. Посмотрите на Императрицу, самую благородную даму, самую добрую и превосходную леди Гвинвифар: посмотрите на нее, если вы сомневаетесь в моих словах! Она знает, что я говорю правду!
— Молчать! — рявкнул Артур так, что вздрогнул даже Медро. — Леди Гвинвифар весь вечер испытывала недомогание. Любая женщина на ее месте онемела бы, услышав в свой адрес подобные обвинения. Говорите, в вашем кубке яд? Дайте его сюда.
— Мой господин! — прохрипела я, пытаясь встать остановить его руку.
— Успокойся, сердце мое, я ему не верю, — сказал муж, отводя мою руку в сторону. — Так что, Медро, где кубок, «почерневший от яда»?
— Э-э, хотите рискнуть, милорд? — похоже, Медро растерялся, и уж во всяком случае, утратил весь свой апломб.
— Я ничем не рискую. Дай кубок. Я приказываю тебе, как твой Император!
Мордред немного замешкался, но все же протянул кубок королю. Артур принял кубок, пронзая Мордреда страшным взглядом. Аметист в перстне горел темно-фиолетовым цветом на фоне бронзы.
— Милорд, — не знаю, как мне удалось выговорить слово. Я хотела остановить его. В этот момент муж, не глядя на меня, наступил мне на ногу под столом.
— Ваш кубок с ядом, — размеренно произнес король, — не что иное, как чаша лжи и дешевых сплетен. Я поверю вашей истории не больше, чем любому из слухов, посеянных вами здесь, в Камланне, тех самых слухов, в которых ваш брат предстает предателем, а я — слабым дураком, которым моя коварная жена вертит, как хочет. — Артур поднес кубок к губам. Я попыталась закричать, но спазм сжал мое горло. Артур пил медленно, его рука плотно охватывала бронзу кубка; вторую руку он тоже поднял, словно кубок был непомерно тяжел. Однако он осушил его и поставил на стол. Мне показалось, что сейчас я отломлю край стола, за который держусь.
— В вашем кубке нет ничего плохого, лорд Мордред, — ровным голосом сказал Артур, меж тем как Мордред, очевидно, пребывал в ярости и замешательстве. — Мед волне хорош, как и честь Императрицы. Шутка получилась жестокой и отнюдь не забавной. Покиньте Зал. Талиесин! — Главный бард выступил вперед и поклонился. — Прошу, сыграй! Неважно, что. Лишь бы эти пьяные дураки заткнулись!
Талиесин ударил по струнам, и Артур сел, все еще глядя на Медро с холодной презрительной улыбкой. Мордред еще некоторое время смотрел в ответ, потом отвернулся и громко расхохотался. Не переставая смеяться, он низко поклонился и вышел. Артур щелкнул пальцами и протянул пустую чашу слуге. — Еще меда, — приказал он. Слуга поклонился и поспешил прочь.
— Милорд, — прошептала я.
— Молчи! — едва слышно прошипел он.
— Артур, питье отравлено. Я его отравила. Зови Грифидда, пусть захватит рвотное, и поскорее, еще не поздно...
— Я не пил. Понимаешь? Я сделал полглотка, а остальное вылил в рукав. Смотри! — Он под столом перевернул правую руку, и я увидела, что рукав его туники пропитан медом. Я тут же вспомнила уловку, которую он однажды показал мне, способ избежать пьянства на пирах: чашу надо держать, обхватив как можно выше, чтобы большая часть питья стекала по ладони в рукав.
Еще немного и со мной будет истерика! Слезы подступали к глазам. Дышать было трудно. Удушье. Я попыталась откашляться.
— Улыбнись ты, ради Бога! Сделай вид, что это всего лишь паскудная шутка! Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь что-нибудь заподозрил? Ну-ка, соберись, давай, посмейся мне в плечо с облегчением, да хоть поплачь… вот.
Я прижалась к нему. Мед на рукаве его туники впитался в мое платье, и я сделала себе мысленную заметку: когда встану, надо, чтобы не было заметно пятно. Артур улыбался, но я, прижавшись головой к его плечу, чувствовала, как в нем закипает гнев из-за того, что я чуть не предала все его дело. Во мне боролись два чувства: истерическое облегчение от того, что мое падение так и не состоялось, и горя, вызванного недовольством мужа.
Я вернулась домой, а пир продолжался допоздна. Облака скользили по небу, то пряча, то открывая звезды; в крепости было очень тихо, если не считать шелеста ветра в соломенных крышах. Дом, освещенный факелами, походил на остров света в море ночной тьмы, на родной очаг в темной комнате. То же ждало меня
