есть еще вопрос, — я помедлила, одергивая куртку и поправляя рюкзак. — Ви предложила мне встроиться в плетение твоего заклинания, призванного реанимировать это сердце земли. Ты считал хотя бы примерный объем энергии, которую туда нужно влить? Я не нашла этих данных в твоих файлах.
— Я считал точный объем, — самоуверенно заявил вампир. — Твоего резерва должно хватить, даже если ты будешь снаружи.
Он обогнал меня и пошел дальше.
— Я предпочту перестраховаться, — следуя его примеру, пробормотала я. — Второго-то шанса у нас не будет...
Ночь в горах наступает неожиданно и быстро. Но именно здесь серый условный день обрушивался совершенной темнотой ночи практически мгновенно. Привычного ночного светила не то, что не было, а, кажется, само небо излучало дополнительную тьму.
— Что делать будем? — поинтересовалась я, активируя магический светильник.
— Осталось совсем немного, — Алистер обернулся ко мне.
Зря, конечно. Я рефлекторно отшатнулась, от горящих красным глаз — вчера в пещере он обходился без этой подсветки. Вампир, в свою очередь, отшатнулся из освещенного круга.
— Чего ты дергаешься? — как мне показалось, в интонациях прозвучала обида.
— А чего ты меня пугаешь? — придя в себя, я неожиданно разозлилась. — Когда ты последний раз на меня так смотрел, я куска шеи не досчиталась!
— Что-то я не заметил никаких повреждений, — ядовито возразил он.
— Так это все благодаря гению доктора Адьяр!
— Мог бы и сам догадаться, — Алистер шумно выдохнул. — Не нужно бояться. Просто... так лучше видно в темноте. А в горах любая мелочь имеет значение, вот я и...
— Да ладно, — я и сама уже поняла, что бояться нечего. К тому же, раз Вит сказал, что физический компонент моей защиты усилен, значит, он даже дотронуться до меня со злым умыслом не сможет. — Это у меня... от неожиданности.
— Май, — он снова вернулся в круг света, глядя на меня обычными, ярко-синими глазами. — Я не собираюсь причинить тебе вред. Я изначально заинтересован в том, чтобы достичь цели, не меньше тебя, а, скорее всего, даже больше. Потому что для тебя это всего лишь задание, а для меня — дело всей жизни.
Он стоял слишком близко, чтобы не вспомнить...
* * *
— Что ты хотел узнать, Гридли? — самоуверенно ухмыляется невысокая блондинка.
В свете уличного фонаря видно и длинные вьющиеся волосы, небрежно уложенные в сложную прическу, и иронично приподнятые брови, и насмешливые искры в умных карих глазах. Двести лет, прошедшие с их последней встречи у алтаря в святилище, она потратила не зря.
Из вредной, но неглупой и талантливой девчонки она превратилась в ухоженную образованную ведьму, расширила свой резерв и дополнила ауру демоническим огнем. Да, за сегодняшний день профессор Алистер Гридли вдоволь наслушался о ее невероятно удачном браке с ректором магической Академии лордом Астаагреламом, несколько лет назад ушедшим за Грань. Или десятков лет. Или в Бездну. Куда вообще деваются эти демоны, когда выходит их срок?!
Вампир едва заметно качнул головой. Несмотря на скудное освещение, он прекрасно видел в темноте. И даже широкий, вызывающе-белый, плащ, наброшенный на плечи ведьмы, не мог скрыть ни гибкую подтянутую фигуру, ни маленькую аккуратную грудь, ни... Алистер понял, что его приветственная улыбка уже больше похожа на оскал. Все вышеперечисленное плащ как раз прекрасно скрывал, а он просто это помнил.
Как нахальная двадцативосьмилетняя воздушница, высоко вздернув подбородок, идет к алтарю в облегающем подвенечном платье, вырез которого открывает только шею и ключицы. Жизнь и Смерть! Эта шея снилась ему все двести лет!
— Долго будем молчать? — кажется, безднова ведьма совсем не переживает, что стоит на пустынной улице в самом злачном районе Подземного Города наедине с вампиром, которому она едва не сломала жизнь.
Долгую и очень злопамятную жизнь.
— Смотрю, ты неплохо устроилась, Дамайа, — хриплым от долгого молчания голосом, наконец, произносит он.
— Не жалуюсь, — кивает женщина, но ее сердце бьется все чаще. Все-таки волнуется. Это правильно.
От нее пахнет смертью и выпитым на ночь кофе. А еще теплой кровью — внутренним зрением вампир видит насквозь каждую вену, каждую артерию, каждый маленький сосуд. И кое-что еще — едва заметную дымку данного двести лет назад обещания в ауре ведьмы. Совсем слабую, почти выжженную Изначальным огнем, но попробовать можно.
— А вот мне пришлось очень, очень постараться, — вкрадчиво говорит он, неторопливо выходя на свет, — чтобы вылезти из той бездны позора и унижения, куда ты меня окунула...
От запаха смерти, исходящего от воздушницы, начинает кружиться голова и сдавливать виски. Перед глазами то и дело встает багровая пелена. Если уж совсем быть с собой честным, он собирался просто высказать ей все, глядя в глаза, но...
Мысль о том, что слухи о ней хотя бы наполовину правда, и мерзавец, заваривший всю эту кашу на поверхности, скрывается в ее доме, разбила в мелкое крошево всю выдержку двухсотпятидесятилетнего королевского советника и видного ученого. Сейчас напротив Дамайи Астаагрелам стоял ее тридцатилетний жених, брошенный у алтаря двести лет назад.
Глаза Гридли вспыхивают красным, леди Астаагрелам пытается отшатнуться. На ее лице нет страха, только сосредоточенное выражение решимости найти выход из той субстанции, куда она с такой легкостью нашла вход.
— Бессмысленно, Дамайа, — шепчет он в маленькое аккуратное ухо, слегка царапая клыками нежную кожу. — Ты все-таки сказала мне "да", при своих родителях, я и сейчас вижу это согласие в твоей ауре. Не дергайся, и тогда, может быть, твоим наказанием будет всего лишь смерть.
— Я все же попытаюсь, — каждое слово ей дается нечеловеческим усилием воли, но в интонациях все еще слышится язвительность.
А замахивалась она уже слишком медленно. Он легко поймал ее кисть и смял в своей ладони. Но, кажется, это только придало ведьме сил — вокруг внезапно поднялся ураганный ветер, потоки воздуха начали закручиваться в воронку, а взбешенному вампиру резко стало не хватать воздуха. В какой-то момент он просто перестал проникать в легкие.
Чувствуя, что задыхается, Алистер Гридли из последних сил впился в основание шеи воздушной ведьмы, окончательно теряя связь с реальностью...
Жизнь и Смерть! Сколько они пролежали на этой грязной мостовой? Как только Дамайа потеряла сознание, ветер утих. Алистер тяжело поднялся сначала на колени, а потом и во весь рост. С отвращением к себе вытер губы и подбородок. Белый плащ ненавистной женщины был
