ведь в каком-то смысле тоже привыкла к существующему положению дел. Справлюсь ли я, когда начнется бытовуха?
На это приходится напоминать себе, что Антон пока не стоит с чемоданом возле моих дверей и вообще-то даже ни с кем не поговорил. Решать проблемы, как известно, нужно по мере их поступления.
32
Когда Антон не появляется этим вечером, я не слишком удивляюсь. На столь непростой разговор все же требуется время и наверняка не один час. Все-таки они с женой больше десяти лет прожили вместе и даже за неимением чувств ситуация является болезненной.
Но он не приезжает и не звонит и на следующий день, а его машина лишь ненадолго мелькает на офисной парковке, перед тем как исчезнуть.
Поняв, что и этот вечер буду коротать одна, я запасаюсь бутылкой совиньона и новым сериалом, а телефон намеренно убираю подальше. Горечи или обиды, на удивление, не испытываю, а вот правильную злость — да. Правильную — это такую, которая не позволяет чувствовать себя обманутой, покинутой и одинокой. Правильная злость убежденно говорит: да и хрен с ним, Ксюш. Если Антон предпочитает трусливо пропасть без объяснений — для чего вообще иметь с ним дело? Хочет — пусть остается с женой, занимается вынужденным сексом раз в месяц и до конца жизни вспоминает о самом ярком событии в его жизни. А я пойду дальше. Уволюсь, запишусь на плавание и со временем найду того, для кого буду единственной и самой главной.
Такие мысли помогают вполне спокойно и расслабленно проводить с собой время и не испытать болезненного укола, когда, заглянув в телефон перед сном, я не нахожу в нем ни единого сообщения.
Правильная злость поддерживает меня и с утра по пути на работу. Мои колени едва прикрывает короткая твидовая юбка, а на лице сияет дерзкий макияж. Чувствую я себя уверенно и сучно. Даже охранник на входе отшатывается в сторону при виде меня. Потому что я не иду. Я грозно марширую.
Отсидев положенные часы и так и не повстречав Антона, после работы я еще пару часов гуляю по магазинам в поисках нового белья, но так ничего и не выбрав, возвращаюсь домой. Настроение от неудачного шоппинга не портится, ведь в холодильнике меня ждет недопитая бутылка вина. Налив бокал, я разогреваю индейку с овощами, которую готовила еще для Антона, и усевшись за стол, чокаюсь с невидимым собутыльником за новую свободную жизнь. Пожалуй, с завтрашнего дня стоит изучать рынок вакансий. Вряд ли будет правильно работать на Антона после всего.
А вообще-то, мне стоит не злится на него, а быть благодарной. Ведь именно он стряхнул многолетний слой пыли с моего либидо, вновь заставив почувствовать себя привлекательной и желанной. И благодаря его трудоустройству, будет не так страшно снова ходить по собеседованиям.
Видишь? Сплошные плюсы, Ксю, — саркастично произношу я вслух. — И наконец можно перестать готовить.
Хотя тут я пожалуй немного кривлю душой. Готовить для Антона мне нравилось, а запах еды придавал квартире уюта.
Допив один бокал, я тянусь за вторым, предварительно пообещав себе не спиться ни при каком раскладе. Подношу ледяной совиньон к губам, но проглотить не успеваю, потому что в дверь раздается звонок.
От этого звука внутри ничего не екает — лишь появляется раздражение от того, что кто-то посмел нарушить мою алкогольную идиллию. Секунд через десять выясняется, что этим кем-то является Антон, стоящий на пороге с огромным цветочным веником и усталостью в глазах.
— Привет, — его взгляд напряженно скользит по моему лицу. — Пустишь? Или я теперь в черном списке?
От него на расстоянии разит уязвимостью, отчего моя внутренняя сука сучнеет во стократ.
По-сучьи вздернув бровь, я холодно роняю:
— Раз пришел — проходи.
Цветы забираю и, не оборачиваясь, шествую на кухню, чтобы поставить их в вазу. Бедные пионы не виноваты, что купивший их человек — козел, умеющий с такой легкостью исчезать.
— Злишься на меня? — Антон подходит сзади, пока я агрессивно кромсаю кончики стеблей в раковину.
— Ты пропал на двое суток, не удосужившись хоть как-то это объяснить, — чеканю я. — Сам-то как думаешь?
— Мне нужно было время. Прости, если пришлось волноваться.
— И что? Время помогло?
— Вполне. Мы с женой поговорили.
Моя рука с ножницами замирает в воздухе. Я не ослышалась? Разговор все-таки состоялся?
— И… как? — мой голос невольно садится.
— Нам еще есть, что обсудить, но главное я сказал.
Правильная злость куда-то улетучивается, замещаясь внезапной робостью и растерянностью. То есть, Антон теперь свободен? Вот так просто?
От перемен, забрезживших на горизонте, начинает слегка кружится голова. Нет, я точно не верила, что он решится. И действительно не была готова, что в один прекрасный день Антон окажется в полном моем распоряжении. Эйфории не появилось, а вот страх перед новым этапом жизни определенно назревает.
— И как ты? — осторожно спрашиваю я, поворачиваясь.
— Нормально. — Антон пожимает плечами. — Можно обниму?
Грудь стремительно наполняется нежностью к нему и желанием поддержать. Ну что ты за сука такая, Ксюш? Человек всю свою жизнь ради тебя меняет, а ты из-за двухдневного простоя его в чем только не обвинила.
— Конечно, — бросив ножницы, я обвиваю его шею обеими руками.
Антон прижимается лбом к моему плечу и глубоко дышит. Кажется, словно вдыхать мой запах — его необходимость.
Может быть, поэтому я так к нему привязалась? Из-за умения быть уязвимым. Я так, как он не могу. Даже когда Арсен меня бросил, масштабов своей боли я не показала, предпочитая зализывать раны и плакать в одиночестве.
Мы стоим так почти минуту.
— Кушать будешь? — осторожно спрашиваю я, отстраняясь. Хватать Антона за член и порочно шептать: «Ну раз уж ты теперь свободен, давай поставим на уши всех соседей», в данной ситуации кажется неуместным.
— Нет, спасибо. — Он слабо улыбается. — Давай фильм какой-нибудь посмотрим?
— Я как раз сериал новый начала, — ободряюще улыбаюсь я в ответ. — Прикольный такой. Ты сегодня у меня останешься?
— Сегодня не могу. — Антон опускается на диван и устало трет глаза. — Надо еще пару дел решить. Но мы обязательно наверстаем.
Я не настаиваю и ни о чем больше не спрашиваю. Любопытно конечно, но едва ли мне в действительности стоит знать, как прошел их разговор. Не хочу обжигаться чужой болью. Жене Антона я искренне сочувствую, но едва ли жить обманутой, теряя годы — то, о чем она мечтала. Люди регулярно женятся и регулярно разводятся. Счастливы навсегда — история редкая, по многим причинам.
Пока делаю чай, пытаюсь
