бумаги, и не нужно будет никуда кататься.
— Не самая хорошая идея. — Марк кладет руку на мое колено и медленно скользит вверх.
— Зато весь вечер я буду твоя. — Не хочу его останавливать. Знаю, что будет сладко. Только упрямство берет верх. — Сможешь научить меня чему-нибудь новому. — Накрываю его ладонь своей, притормаживая.
— Кто-то вчера рассказывал про зачет по анатомии. И что нужно готовиться.
Я тоже редко делюсь личным. Не хочу никакого прошлого или быта в наших отношениях, но Марк замечает каждую деталь и запоминает все, что говорю.
— Вот! — Широко улыбаюсь. — Будем изучать на практике! Детально и с усердием.
— Я с тобой докторов начну опасаться, — хмыкает Шаталов. Однако руку все же убирает и на повороте сворачивает влево, а не вправо.
— Тогда к уроку анатомии добавим сеанс психотерапии. — Я демонстративно облизываю губы и чувствую, как от всех этих обещаний сердце начинает колотиться быстрее.
— Напомни, ты мне досталась такой озабоченной? Или испортилась в процессе?
— До тебя я была приличной воспитанной девочкой. — Показываю этому умнику кончик языка.
— Девочкой, конечно. Как я мог забыть? — Теперь Шаталов уже не хмыкает, а смеется. Так непривычно и красиво, что я залипаю, забыв о дороге и планах.
Слишком редкая картина. На лице Марка нет и намека на мимические морщинки от смеха. Ни в уголках губ, ни возле глаз. У меня в девятнадцать есть, а у него в его тридцать — нет. Будто и не смеялся до меня никогда.
Совершенный во всем, самый опытный из всех знакомых мне мужчин. А в этом... девственник.
— Знаешь, иногда я думаю, что все же досталась тебе невинной. — Не удержавшись, касаюсь пальцем колючей щеки. И пока не ляпнула что-то еще, закрываю рот и откидываюсь на спинку сиденья.
***
Несмотря на час пик, дорога до дома партнера пролетает быстро. Мы умудряемся не встрять ни в одну пробку. Когда Шаталов паркует машину возле высокого особняка, еще большего, чем его собственный, я издаю восхищенное «Вау!».
— Побудешь здесь?
Марк мог и не спрашивать. С некоторых пор я не горю желанием встречаться с его знакомыми. Но он все же задает этот вопрос. А еще внимательно смотрит в глаза. Словно хочет чего-то большего, чем просто «да». Какую-то гарантию.
— С места не сдвинусь!
— Точно?
— Даже если на твою машину будет лететь метеорит и тарелка с пришельцами.
— Если будет метеорит, то можешь отогнать в сторону. — Шаталов больше не смеется и даже не улыбается. — Я постараюсь быстро. — Он толкает дверь.
Как только остаюсь одна, накатывает странная тревога. Для нее вроде бы нет причин. Зачет по анатомии я сдам, с подготовкой или без. До суда еще куча времени и консультация со следователем, который обещал рассказать, как все будет. У мамы тоже все хорошо. А в нашем с Марком доме — лучше, чем можно было мечтать.
Нет ни одного повода для волнения. Лишь для радости! Но с каждой минутой ожидания тревога пускает корни все глубже и секунды текут все медленнее.
«У тебя паранойя», — успокаиваю я себя.
«Или ПМС!» — пытаюсь спастись шутками.
Однако, когда спустя десять минут на пороге дома вместо Марка появляется знакомый блондин, тревога превращается в панику.
Кресло бэхи внезапно становится слишком жестким. Из-за того, что дверь закрыта, на меня накатывает странный приступ, похожий на клаустрофобию. А стоит выйти из машины — уже не могу себя остановить.
Забыв обещание, иду той же дорожкой, какой шел Марк.
Не поздоровавшись с Хаванским, хотя он что-то говорит и даже пытается схватить за руку, открываю дверь.
Без приглашения вхожу в дом. И застываю у порога, не в силах сделать ни одного шага.
Глава 25. Один день
У любви много вкусов. И не все сладкие.
Месяц назад я вернулась за своим телефоном в чужой дом и попала в совершенно незнакомый мир. Тогда увиденное вызвало шок. Происходящее в гостиной казалось неправильным и диким. Сейчас...
Не могу найти слов, чтобы описать ощущения.
В гостиной этого дома не двое и не трое. Первую пару я замечаю на узкой кушетке в коридоре. Они так сильно увлечены друг другом, что даже не обращают внимания на постороннего.
Вторую... тройку нахожу дальше. Двух женщин и одного мужчину. В отличие от парочки в коридоре, они «справляются» в вертикальной плоскости. Женщины с размазанной помадой — на коленях. Мужчина стоя.
Для них мое появление становится неожиданностью. Мужчина резко тормозит своих партнерш. Кричит в сторону боковой двери то ли «Охрана!», то ли «Остановите!». Но, прикрыв глаза рукой, я уже бегу дальше.
Мимо следующей пары.
Мимо одинокой женщины с потекшей тушью и сигаретой в руках.
Мимо портретов на стенах, которые кажутся еще одними участниками.
Лечу, не замечая поворотов и дверей. Не чувствуя пола. Пока не попадаю в просторное квадратное помещение с тяжелыми портьерами на окнах, с зажженным камином и тремя огромными диванами, на которых двигаются, стонут и изгибаются пары.
Это и близко не похоже на то, что я представляла, когда думала о прежней жизни Марка. Все откровеннее любых рассказов и фильмов для взрослых.
Даже воздух пропитан ароматом секса. Но не это заставляет пошатнуться и до боли закусить губу.
Самым ярким впечатлением становится не женщина, удовлетворяющая сразу двух мужчин. И не пристальное внимание незнакомца, который трахает одну, а липким взглядом скользит по моей фигуре.
Сбивает с ног Марк. Он стоит позади одного из диванов. Смотрит на обнаженную красавицу перед собой и о чем-то с ней разговаривает.
Спокойно, расслабленно. Будто ничего не происходит. Словно стоны и движения вокруг — обычная реальность. Часть жизни, где он свой и может все. А костюм Евы на его собеседнице — банальный дресс-код.
— Извините... — Легкие сдавливает, и извинение звучит едва слышно. — Простите. — Прижав ладони к горящим щекам, я разворачиваюсь и под крик «Лиза!» спешу назад.
Быстрее, чем бежала сюда.
Несусь как от пожара.
Что-то опрокидываю. Что-то разбиваю.
Нарушаю интим теперь уже всех, даже самых увлеченных.
И останавливаюсь лишь у железной двери. Не сама.
— Я же сказал сидеть в машине! — рычит схвативший меня Шаталов.
— Отпусти! — Изо всех сил дергаюсь в его руках.
Он не изменял мне. Не участвовал в этой безумной оргии, но все равно рядом с Марком
