исчисляю приблизительно в двести пятьдесят убитыми. Все, что положено казне из взятого с тел, будет внесено в казну замка. Нам удалось взять приблизительно полторы сотни пленных, их я с Мартином Голиным направил к югу. Говорят, что там появились купцы, которые ищут на продажу невольников. Сразу после совершения сделки Мартин с той частью людей, что я ему оставил, вернется в Кенигсберг и привезет выручку и другие трофеи.
— Ты сказал, с частью людей? — слегка поднял бровь комтур.
— Верно. Другую часть я отослал приблизительно по нашему же следу, сегодня они почти точно повторят наш вчерашний путь, расспрашивая по дороге про некую банду разбойников, которую они якобы преследуют. Это может помочь сбить русичей со следа.
— Недурно, — улыбнулся одними губами Альбрехт. — А еще одна часть?
— Она оставлена мной в лесах вдоль дороги, что ведет в полоцкие земли и по которой ушел с дружиной князь Константин. Перехватят гонцов, если те будут отправлены к русичам коротким путем. Заодно и посмотрят, как себя поведут полочане, думаю, такие сведения нам лишними не будут.
— Хорошо, Конрад. Я утверждаю все тобой содеянное, пусть послужат дела твои на благо и на величие Ордена. Теперь тебе надлежит отправиться к моему хронисту — ты не забыл, где его комнаты? Пусть Генрих запишет твой рассказ, А мы тут побеседуем еще наедине с господином герцогом. Слуги, подайте вина!
Конрад вышел, мечи убрали, вино принесли. Комтур поднял налитый гранатного цвета жидкостью кубок и посмотрел поверх него на мозаичное окно. Потом медленно повернулся к Пелюше:
— Итак, за вашу и нашу победу, герцог! Вас не затруднит ответить мне, что вы собираетесь делать с этой невестой, как ее... Вайвой, кажется, Кесгайлювен?
— Оставлю пока при себе, господин комтур, — до панибратского «господин Альбрехт», как в прошлый раз, точно не хватало еще пяти-шести выпитых кубков. Видя, что Мейсенский пожал плечами недоуменно, добавил скромно. — Надеюсь все же сговориться с Безруким о достойном выкупе.
— Допустим, — комтур цедил вино сквозь зубы, никуда не спеша. — Но у меня есть к тебе, Пелюша, — с «вы» на «ты» перескочил мгновенно, ясно давая понять, кто здесь хозяин. — Есть у меня предложение. Не желаешь ли ты и впредь служить делам Ордена? Но уже официально? — и видя, как напрягся собеседник, сделал успокаивающий жест свободной рукой. — Нет-нет-нет, дорогойDucem, никаких бумаг и свидетелей! Просто принесешь мне личную клятву.
Пелюша, которого при значимых словах комтура едва не пробил пот, облегченно и незаметно, как ему показалось, выдохнул, — мечты сбывались! Что эта личная присяга? Кто узнает о произошедшем между двумя мужчинами — да никто! Сквайбутис положил правую руку на затылок, левой коснулся дубового, как он знал, стола и медленно произнес:
— Да почернею я как уголь, да рассыплюсь я как прах земной! Да отвердею я как камень!
И улыбнулся торжественно Пелюша Мейсенскому после сказанной клятвы...
Глава 8
в которой говорится о действующей в Литовском крае жреческой иерархии и принимается первоначальное решение, что Федору-Андрею делать дальше «Военный совет», как определил для себя предстоящее мероприятие Внуков, решили держать вчетвером, хоть и пытался зинис уклониться от участия, но вынужден был согласиться, скрепя сердце, — никто из остальных не знал лучше него местные нравы и обычаи, да и саму местность Литовского края. Надеяться на запоздавшего к свадьбе Товтивила было, скорее, бесполезно, так как влиятельный и обильный родней князь за последние полтора десятка лет очень редко бывал на родине, да и то короткими наездами или же — как приведет — не менее стремительными воинскими набегами.Роль Лукоте выпадала вообще особенной. Андрей успел перемолвиться всерьез с Валимантайтисом и понял, что зинис далеко не так прост, каковым предпочитал казаться. Во-первых, никакой он не зинис, судя по обилию функций, на нем возлежащих, а скорее, целый Эварт-криве, по факту второй после судьи судей Литовского края человек в местной жреческой иерархии, один из подлинных первых помощников и заместителей Криве-Кривейто.Во-вторых, из разговора Внуков уяснил, что Лукоте придерживается в общем и целом, скажем так, теории о возможности переселения душ умерших людей. Для зиниса, или как вернее называть его впредь, Эварт-криве в новину было разве то, что душа убитого Федора переселилась не в новорожденного неподалеку младенца и не в какое-то из животных, а во взрослого человека, к тому же вместе с ней одновременно каким-то волшебным образом сохранился и внешний телесный облик полоцкого княжича! Впрочем, Андрей не удивился, когда Валимантайтис объяснил это вполне философически — на все, мол, воля богов, и вся тут недолга.В-третьих, Лукоте вкратце объяснил майору суть проблемы, возникшей с местным идолом Перкунаса, о чем ему следовало бы немедленно и во всех подробностях донести до сведения действующего Криве-Кривейто Лиздейко, о личности которого, как и о его предшественнике Андрей почему-то некоторые подробности из рассказов деда Ярослава помнил. Впрочем, перепады с мерцанием священного огня после того,
