И жду ребенка от второго.
В Явас мы прибыли 15 декабря в два часа дня. Только в восемь часов вечера поезд отвез нас к лагерю.
Как и Нина Ромашева, Грановская была одной из самых энергичных заключенных, хотя ей уже перевалило за пятьдесят. Это была сильная, крепкого телосложения женщина, и седые волосы совсем ее не старили. Двадцатилетней девушкой она познакомилась с Грановским, пламенным революционером, который в 1915 году был главным редактором подпольной газеты «Искра». Ему помогали жена Ленина Надежда Константиновна Крупская и Коллонтай[69]. Несмотря на столь славное прошлое, Грановского и его жену арестовали в 1937 году как врагов народа. Во время допроса в Бутырской тюрьме молодой следователь спросил Грановскую:
– Где вы познакомились со своим мужем?
– Всю жизнь я работала рядом с ним, мы вместе участвовали в революции. Моя дочь родилась здесь, в тюремной больнице, и после родов мне предстояло воссоединиться со своим мужем. Меня приговорили к десяти годам каторги в Сибири, и только Октябрьская революция нас освободила. А сейчас я вас прошу больше не задавать мне вопросов – вы слишком молоды, чтобы иметь на это право.
Грановская умерла в Потьме в 1939 году в 1-м лагпункте. В 1951 году, во время моего недолгого визита в Москву, я спросила у ее дочери, знает ли она о том, что ее мать умерла двенадцать лет назад. Ей было об этом неизвестно. Когда я спросила, что произошло с ней после ареста ее родителей, она ответила, что все их имущество было конфисковано, включая квартиру, – она смогла сохранить за собой лишь одну маленькую комнату. Один из их друзей, работник НКВД, купил на аукционе предметы, принадлежавшие семье Грановских. Когда он пришел их забирать, то столкнулся с дочерью Грановской, отказавшейся отдавать ему некоторые личные вещи. Тогда в порыве ярости он схватил кастрюлю с кипятком и вылил ей на ноги. Следы от ожогов сохранились у нее до сих пор.
Таково чудесное советское правосудие, защищающее униженных и угнетенных…
Потьминский лагерь начинался с больших ворот, окруженных колючей проволокой. Начальник охраны пропускал всех по очереди. Каждая из нас держала в руках листок бумаги и зачитывала с него свою фамилию, статью и срок. Эта процедура удостоверения личности длилась до полуночи, затем нас повели в туалет, выдали нижнее белье и робы, а одежду, в которой мы прибыли, отправили на лагерный склад. Наконец нас отвели в столовую, где мы с большим удовольствием познакомились с симпатичной женщиной по фамилии Блюхер, которая обслужила нас по первому разряду, но не могла предложить ничего, кроме овсяной каши и стакана теплой воды. Старожилы Потьмалага приготовили нам постели. Я не могла сразу заснуть, несмотря на усталость от этапа и переживаний.
В нашем бараке было сто пятьдесят заключенных женщин. В пять часов утра началась перекличка, в шесть часов нам дали немного овсяной или ячменной каши. Ходить в другие бараки запрещалось, лагерная охрана делала постоянные проверки, чтобы пресечь такие визиты.
На следующий день после прибытия в лагерь меня вызвали к оперу (так называют начальника лагеря, работника НКВД).
Этот сотрудник органов имел право знакомиться с нашими личными делами. В моем он прочитал о том, что я бросила в лицо следователю свое обвинительное заключение. Опер заявил, что я должна быть наказана за этот проступок, что и произошло: меня на три дня отправили в медсанчасть работать прачкой. В больнице я познакомилась с Третьяковой, женой Поднишева, секретаря Серго Орджоникидзе. Третьякова была комедийной актрисой, сыгравшей роль тети Маши в фильме «Путевка в жизнь» в 1932 году. Сегодня этот фильм исчез с русских экранов, так как Третьякова, исполнившая в нем главную роль, была арестована в 1937 году как враг народа[70]. Эта несчастная была серьезно больна, и по этой причине ей разрешили специальное питание. Мадам Блюхер, начальница столовой, каждый день отправляла ей картофельный или свекольный салат. Третьякова, осознавая, что обречена, и видя мою молодость и крепкое здоровье, была рада предложить мне свою порцию – сама она уже не могла ничего проглотить. Она умерла от опухоли мозга в два часа ночи 1 января 1938 года у меня на руках.
