начальнику одного из отделений подошёл раненый. Он был по пояс голый, с перебинтованными рукой и головой, без автомата и босиком. «Разрешите я пойду в тыл, к врачу?» А тот ему на полном серьёзе отвечает: «Нет, подожди, никуда не уходи. Сейчас мы перегруппируемся и пойдём в новую атаку». Я подошёл и тихонько сказал одному молодому офицеру, который там находился: «Забирай раненого, до морга бегом, аккуратно, участок простреливается, а за моргом уходите полями, подальше от этой больницы и даже не возвращайтесь. Тут нечего лазарет устраивать».
Со стороны инфекционного корпуса показалась «броня». «Ну, вот, – думаю, – сейчас заберёт раненых». Но её почти сразу же сожгли из гранатомёта. Потом подъехала другая – ребята рассказывали, что на ней прислали армейского майора с расходными ведомостями на боеприпасы. Какие, мать, ведомости во время боя! Наши говорят: «Поворачивай налево, езжай к моргу, у котельной заберёшь ребят, что там лежат». Машина пошла к нам, но у самой котельной подбили и её. Видимо, пытаясь укрыться от огня, машина попятилась и встала между моргом и котельной. Майора убило, а механика-водителя нашим ребятам удалось спасти. Горящая БМП перекрыла выход из котельной, в ней стал рваться боекомплект. Мы оказались зажаты меж двух огней. «Это всё ерунда, мужики, – прокричал Олег Ишанов. – Вот когда ракеты[43] рванут, мало не покажется». И точно, минут через десять канонады раздался такой взрыв, что всё здание подскочило. Мне показалось, что рядом со мной взорвался реактивный снаряд.
Тогда наши офицеры нашли БТР с экипажем и по связи договорились с нами об огневой поддержке – мы должны были лупить по больнице, отпугивая чехов от бойниц, пока они не заберут раненых. Взяв командование машиной на себя, они лихо подскочили к рубежу перед котельной, открыли люк. Руденко играючи, как куклу, забросил внутрь раненого Литвинчука и забрался сам. БТР рванул за остальными. Я молился, чтобы его не подбили. Но пронесло. У меня камень с души свалился.
ПОЛЯКОВ:
– Тогда из-под огня вытащили и Руденко, и Литвинчука, и других ребят. А Володю Соловова нет, просто уже не знали, где он лежит, и проскочили. Одна граната вскользь ушла от брони БТРа – ещё чуть-чуть, и они бы все там сгорели. Другая прошла чуть выше. Повезло.
ФИЛАТОВ:
– И вот что я понял теперь: когда мы по больнице лупили, чтобы прикрыть БТР, боевики подумали, что начинается прорыв, и именно тогда Асламбек Большой попросил врача Скворцова позвонить в штаб и просить прекратить огонь. И вот тогда нам пришла команда отбой. Мы покинули позиции. Для нас операция закончилась.
В ходе штурма погибло три офицера «Альфы», двадцать один был ранен. Первую помощь раненым прямо в машинах скорой помощи оказывал врач подразделения – Виктор Иванович Клименченко. Во многом благодаря ему все они выжили, а большинство вскоре вернулось в строй. Тяжёлых отвозили на вертолётную площадку, откуда доставляли в больницу Зеленокумска.
ГАЗЕТА «КОММЕРСАНТЪ», 28 ИЮНЯ, № 118
Репортаж Сергея Тополя с пресс-конференции в МВД России:
По словам Михаила Егорова, разработкой операции занималось командование «Альфы». Утверждал план операции Виктор Ерин. Проводить её планировали в два этапа. На первом этапе требовалось ограничить манёвр противника и отсечь все вспомогательные здания от главного. При этом ставилась задача заставить террористов расстрелять как можно больше боеприпасов. И дать возможность уйти из зданий больницы как можно большему количеству заложников. <…> Остальным войскам, как сказал Михаил Егоров, был отдан приказ стрелять поверх здания и в межоконные простенки, чтобы избежать жертв среди заложников.
ПОЛЯКОВ:
– Когда штурм ещё шёл, но уже стало понятно, что он захлебнулся, Александр Алёшин, наш сотрудник, предложил поехать в штаб и рассказать, что творится. Мы поехали. Первым, кого я там увидел, был Степашин. Ерин говорил по телефону. Я сразу к Степашину: во-первых, я его узнал, во-вторых, ФСК всё-таки наша родственная структура. Я начал докладывать, а он говорит: «Извините, Сергей Андреевич, я не руководитель операции, докладывайте Ерину».
Ерин продолжал говорить по телефону. Мне показалось, что он был уверен в себе, не потерял чувство самообладания. Когда он закончил, я доложил обстановку. Я сказал о потерях «Альфы» и о том, что врываться в здание нельзя: боевики вооружены до зубов и не пощадят никого, а здание заминировано. Когда он услышал, что СОБРы, его подчинённые, вышли на вверенный им рубеж – они должны были прикрывать нас с тылов, – остался очень доволен. Все понимали, что будет разбор полётов. Мне показалось, что он отлично владеет ситуацией, но попытается выполнить задачу до конца. Он выслушал меня и отпустил.
Мы все понимали, что операция прошла крайне бездарно, но по-другому она пройти не могла. Все эти годы в «Альфе» не вспоминали штурм в Будённовске, это было негласное табу. Было стыдно, что наши ребята – Володя Соловов, Дмитрий Рябинкин и Дмитрий Бурдяев – погибли ни за что. Но теперь, узнав, что происходило среди боевиков, я понимаю, что штурм всё-таки сыграл важную роль. Это утешило меня и, надеюсь, утешит многих.
РАМЗАЕВ:
– Была ночь. В полуподвале все, кроме меня и ещё одного, спали. Спустились Шамиль и Асламбек Маленький, проверили позиции, всех разбудили. Только они ушли, из одной комнаты кричат: «Идут!» И всё началось.
Я должен был контролировать окно с торца. Половину окна мы заложили, половину оставили. На окне поставили огромного дядьку, он весил килограмм сто шестьдесят, а голос был тонкий. Я аж удивился, когда он тоненьким голоском закричал «Не стреляйте!» Его сразу убили – в голову. Мозги, кровь, всё на мне было.
Командиры сказали ставить в окна заложников. Думали, в своих не будут стрелять. Люди кричали, махали белыми простынями, но стрельба продолжалась. Кто ни встанет у окна – все падают и падают. Они уже понимали, что их убивают, просили нас: «Дайте нам оружие».
Попасть в здание можно было только с нашего крыла, но через нас никто бы не прошёл. Я был уверен в нашей обороне. Не было ни одного слабого места. Да и под таким огнём зайти было невозможно.
Я мало что видел – стоял у своего окна, за которое отвечал. У каждого была своя точка. Моё окно было неудобно для штурмующих, оно было с торца, поэтому я и стрелял не очень много. Штурм закончился неожиданно для нас. Все мы были готовы биться до конца, но почему-то атаку остановили.
Если честно, после штурма у нас осталось совсем немного боеприпасов. Когда мы уходили, набили рюкзаки тряпками, чтобы подумали, что они у нас
