сказала Маша. – Грэг почти поправился.
– Может, останетесь до тепла? – так же тихо спросил леший и уселся рядом, подкидывая тонкие полешки. Огонь жадно заглотил подношение и довольно заурчал.
– Нет, – качнула головой девушка. – Нам надо к драконам. И так задержались. Спасибо тебе за приют и помощь. Теперь у тебя есть Маня, не страшно с детьми оставаться.
Серафим засопел и смущенно задал мучивший его вопрос:
– Как ты думаешь, она с нами останется надолго?
Маша посмотрела на большого лешего с ласковой душой.
– Я думаю, она останется навсегда.
Он улыбнулся и мечтательно заложил руки за голову:
– А она мне очень понравилась. Очень.
– Так иди к ней, она ждет, я видела, как Маня на тебя смотрит. Она будет рада.
Леший почесал рыжий затылок и поднялся.
– Не напугаю?
– А ты тихонько и ласково, – улыбнулась Маша.
– Если она примет нас, я всю жизнь на руках носить её буду, – глядя наверх, туда, где расположена была спальня для гостей, занятая сейчас Маней, поклялся Серафим.
– Ты, главное, люби её. А по земле она и ногами походит, – прошептала Маша, сглатывая слезы.
На неё смотрели 2 синих пронзительных глаза, в которых плескалось море любви.
– Буду.
Леший, тихо ступая мягкими ногами, направился к своей новой жизни.
Утро заглянуло в окна веселым солнечным лучиком. Он игриво прошелся по Машиной щеке, задержался на закрытых глазах и шустро перескочил на Грэга. Девушка потянулась и сладко зевнула. Грэг заворочался, притянул жену и сонно чмокнул в темную макушку. Маша шутливо подпихнула его в бок.
– Пусти, пора вставать.
– М-м-м-м, – промычал в ответ демон и сгреб её в охапку.
Маша тихонько засмеялась и защекотала мужа. Да, разговаривать он так и не мог, но силы постепенно возвращались, судя по медвежьим объятиям.
– Сегодня у нас банный день, – девушка выпуталась из рук мужа. – Серафим обещал наколоть дров, а Вишна – натаскать воды. Они пойдут первые, мы с тобой уже после них, когда пар сойдет. Пойду готовить завтрак.
Маша, потягиваясь и зевая поплелась на кухню. Так хотелось ещё поваляться под боком у мужа! Но… Труба зовет.
А на кухне уже сновала деловитая Маня. Она уже успела подоить коз и теперь процеживала парное молоко в глиняные кринки.
– Доброе утро, – растерянно хлопая ресницами, поздоровалась Маша.
Девушка покраснела и уткнулась в подойник.
– Доброе утро, – пробормотала она и шустро переставила кринки на подоконник. – Я Матюшку уже переодела, надо покормить его. Что он ест на завтрак?
– На завтрак мы все едим кашу, Матвею только пожиже варю, и послаще, – Маша довольно улыбнулась: старается девочка, вникает в семейные заботы. – Как спалось? – лукаво спросила она.
Маня покраснела ещё больше.
– Хорошо, – еле слышно прошептала она.
А Маша продолжала подкалывать:
– Говорят, на новом месте всем незамужним девушкам снится их суженый. Тебе кто снился сегодня ночью?
Маня села на скамью и ошарашенно прикрыла рот ладошкой.
– Я это… Мы с Семой… Ой.
– Ага! – ухватилась Маша, – уже «Сема»? Давай, рассказывай, что там с «Семой»!
Она уселась рядом с Маней и подпихнула её в бок.
– Ма-а-аш, Сема он такой… такой… Большой, – выдохнула наконец девушка.
– У вас «все было»? – Маша заговорщицки прищурилась, а в глазах плясали довольные чертики.
– Было, – кивнула Маня и всхлипнула. – Маш, я распутная, да?
– Дурочка ты, маленькая! – Маша обняла подругу и погладила по спине. – Если вы друг другу понравились – так что в этом распутного? Тем более, Серафим мужчина серьезный, слов на ветер не бросает.
– Маш, он жить вместе предложил, и дочку, сказал, воспитает, как свою, – продолжала хлюпать носом Маня, а у сама так и светилась от нечаянно свалившегося счастья.
– Ну, и что тебя так беспокоит?
– Ну как жа, он же ЛЕШИЙ, нечисть лесная, а я – человек.
– Ой, что-то я тебя не пойму, подруга, – притворно вздохнула Маша. – Тебя люди довели до самоубийства, леший спас, а ты ещё перебираешь и сомневаешься?
– Нет! – испуганно замахала руками девушка. – Я в Семе не сомневаюсь, но что люди скажут?
– Опять не поняла, – теперь Маша нахмурилась. – Ты возвращаться надумала? С ребенком или оставишь дочку лешим, а сама в деревню пойдешь?
Несостоявшаяся утопленница неосознанно обхватила руками живот.
– Ты что? – круглыми глазищами она смотрела на Машу и в них читалось недоумение. – Как я могу дитенка бросить?
– Значит, бросишь Матвея и Вишну?
– Нет, я не то хотела сказать! – оправдывалась Маня. – Я… Не знаю. Но как же мне жить здесь всю жизнь? Я не смогу… Мне к людям надо, - она опустила голову и мяла в руках юбку.
– Тогда не трогай больше Матвея и не подходи к нему! – раздался злой голос Вишны.
Девушки разом вздрогнули и обернулись – лешачок стоял в дверях и сердито сжимал кулачки.
– Все вы, бабы, одинаковые! Сначала голову заморочите, а потом сбегаете! Не смей больше Матвея на руки брать! Не зачем ему к тебе привыкать! – крикнул он в сердцах и выскочил из дома.
– Дура, ты, Манька, как есть полная дура. Тебе Серафим нравится?
– Очень, – прошептала девушка и заревела. – А ну, как он бросит меня? Заберет дите, а меня выгонит? А, ежели я понесу от него?
Маша закатила глаза: вот дура деревенская! Что ей понарассказывали? Маня, как будто отвечая на мысленный Машин вопрос, придвинулась поближе и зашептала в ухо:
– Мне ведь с мальства говорили, что лешие девок портят и баб воруют, чтоб изгаляться над ними. Стащют к себе в избу и сильничают, пока та не окочурится или не понесет от лешего. А как народит дитенка, то, ежели мальчик, то мальчика оставляют себе, а бабу в расход пускают, а, ежели девочка, то обеих съедают, а себе других воруют, чтоб дальше сильничать всем скопом.
Она замолчала, теребя юбку, а потом добавила:
– А я-то тяжелая, рожу дитя и что дальше?
– И правда – дура, – вынесла вердикт Маша. – Я здесь уже почти 2 месяца и, как видишь, никто меня не тронул.
Маня покраснела и
