начала хлюпать носиком, медленно сползая по стене. — И мне пришлось взять в долг… крупную сумму. Отец всё равно умер. А долг остался. Вот я и…
— Всё, избавь меня от этой трогательной истории. Я их за свою жизнь уже слышал с пару сотен. Мир — очень несправедливое и поганое место. Твоя история не уникальна. Или в конце твой отец выскочил из гроба и весело заорал, что это всё розыгрыш? Тогда признаю, она уникальна. Прежде мне таких историй слышать не доводилось.
— Как вы… Как вы можете так говорить? — отняла руки от лица девушка и посмотрела на меня влажными глазёнками.
— Я бессовестная скотина, лишённая сочувствия, — усмехнулся я и вышел вон, прекрасно понимая, что поступил правильно.
Что делают красавицы, когда их спасают? Правильно, влюбляются. А мне не нужны подобные обузы. Хотя массаж, признаю, был классным…
Двинувшись по коридору, я с высокомерной физиономией прошёл мимо мадам, пытающейся сунуть мне деньги, а затем вошёл в обеденный зал. Народу здесь, кажется, прибавилось, отчего шум стал ещё более громким. В таком гвалте наверняка и звуки выстрелов никто не услышал. Вот и хорошо.
Я подошёл к лестнице, поднялся на этаж и отрыл ключом свой номер. На столе уже остыл обед, а бутылка с вином оказалась открытой. Пробка валялась около блюда с жареной свининой, а сама бутылка лежала на краю стола. Большая часть содержимого уже отсутствовала в ёмкости, но с горлышка ещё падали рубиновые капельки. Они сверкали в залпах молний и попадали в фужер, стоящий на полу. Конечным же бенефициаром такого транзита вина был Аким. Правда, сейчас он уже не мог принимать вино, а, разметав крылья, лежал на спине под столом и вяло дрыгал левой лапкой.
— Просыпайся, алкоголик, — насмешливо сказал я, несильно пнув его ногой.
— Потише… гар-р-р, — недовольно просипел он, открыв мутный глаз. — Я ведь фамильяр с тонкой душевной организацией. Подобные пинки не приемлю.
— Просыпайся-просыпайся. Для тебя есть задание. Напротив окна массажного салона остались зубы, револьвер и ещё кое-какие вещи, принадлежащие одному хамоватому некроманту. Избавься от них. Утопи где-нибудь.
— Свидетели были? Гар-р-р, — уточнил встряхнувшийся Аким, без всякой охоты воздев себя на лапы.
— Девушка, но она будет молчать. И вряд ли кто-то ещё видел смерть некроманта. В тот проулок выходило лишь одно окно, а остальные заложены кирпичами. Владелец бы и это окно заложил, но тогда в комнате стало бы совсем темно, как в гробу. Тут часто перебои с электричеством.
— Открывай ставни, полечу я, старик, прибирать за тобой. Гар-р-р. За подобное деяние меня нужно причислить к великомученикам, — желчно выдал фамильяр, жадно покосившись на фужер, где ещё плескалось немного вина.
Глава 10
Фамильяр нехотя вылетел из открытого окна, а я закрыл его, вышел из номера и постучал в комнату охотников. Открыл Рябой, довольно потирая левый ус и блестя хмельными глазами.
— Мда-а, сударь? — выдохнул он винные пары, довольно скаля жёлтые зубы.
— До завтра чтобы даже близко не подходили к алкоголю. Ясно? — громыхнул я, сомкнув брови над переносицей.
— Ясно! — гаркнул подобравшийся охотник и вытянулся, как солдат на параде.
— Ночью пойдём на охоту. А сейчас бери Бульдога и дуйте за лицензиями на ношение оружия.
— Дык, дождь же за окном.
— И чего? Боишься растаять, как сахарок? Зонт тебе подать? Там дождик ровно такой, чтобы поддерживать в целости и сохранности слой грязи в пару пальцев. Понял?
— Понял, — облизал губы Рябой, глянул за дверь и громко сказал: — Пётр, просыпайся! Хватит бока пролёживать. За лицензией пойдём.
— А тебя как зовут, напомни? — спросил я охотника.
— Владимир.
— Хм, сильное имя, с таким можно императоров валить или самому становиться императором.
— Куда уж мне, сударь, — смущённо махнул лапой Рябой и следом с достоинством добавил: — Мы тут с Петрушкой покумекали и решили, что должны поровну с вами оплатить лицензию.
— Ага! — поддакнул из-за двери Бульдог.
— Неожиданно, — удивился я и отсчитал нужное количество купюр. — Вот, держи. Остальное тогда с вас, благородные судари.
— Конечно, конечно, — мелко закивал Рябой, словно китайский болванчик. — Мы прямо сейчас и пойдём выправлять лицензии. Петька только немного оклемается. А то опять он бывшую свою вспомнил. Копытами себя в грудь бил, рогами мотал и мычал, что вернёт её окаянную. Пришлось угомонить его с помощью портвейна.
— Ну, ты меня слышал. До завтра без угомонительного, — весомо проронил я и удалился в свою комнату, где налил из непочатой бутылки фужер вина. Сделал пару глотков и принялся за дело.
Сдвинул к стене всю мебель, убрал половики и стал чертить на полу гептаграмму, вписывая рунные магоформы во все семь лучей. Сейчас магоформ потребуется больше, чем в тот раз, когда я делал первые «доспехи». Однако новые «доспехи» будут сильнее предыдущих, поскольку на них уйдут все души гончих, хотя их и придётся разделить, чтобы получилась парочка «доспехов». Одни будут защищать меня от магии, а другие — от физических атак. А из души некроманта я попробую сотворить «Пожирателя душ». Интересно, выйдет ли?
Пока же я сделал ещё несколько глотков вина, встал на четвереньки и продолжил ползать по полу с мелом в руке. Мои труды освещали вспыхивающие за окном зигзаги молний, разрывающие сумрак, царящий в комнате. В такую непогоду в большей части города отключалось электричество. И эта гостиница не стала исключением. Благо я нашёл в комоде свечи. Зажёг их и поставил на пол, а то совсем темно стало.
Язычки свечного пламени испуганно танцевали из-за сквозняков, а ненастье будто бы все больше набирало силу. Гром гремел как сотни артиллерийских орудий. Дождь же остервенело стучал в стёкла, словно решил во что бы то ни стало разбить их на мелкие осколки. Потому-то я не сразу услышал Акима, вернувшего со спецзадания. Он колошматил клювом по стеклу и порой надрывно каркал, просясь в комнату. Благо, я всё-таки его заметил и поспешно открыл окно.
Он стремительно влетел в комнату и возмущённо проорал:
— Уши, гар-р-р, помой! Меня чуть не смыло! Кажется, в этот мир пришёл Потоп! Срочно ищи Ноя и его Ковчег!
— Сам ищи, а мне не мешай, — пробурчал я, смахнул с лица капли дождя, закрыл окно и снова принялся за гептаграмму.
Фамильяр тотчас замолчал, увидев,
