3. Устраши врагов своих
Северные районы Пакистана самые красивые и величественные. Вершины гор увенчаны снежными шапками. Изумительная, почти нетронутая природа. Горные реки и водопады, скалы, узкие, глубокие ущелья. В лесных зарослях притаились волки, лисицы и снежные барсы; по ночам звери нападают на стада овец.
Цивилизация сюда пока не добралась. Местность труднодоступная, дорог мало, а те, что есть, не всегда пригодны для автомобильного транспорта. Это – Зона племен. Испокон веков тут находили пристанище разбойники и воры, те, кто бросал вызов власть предержащим. Здесь скопилось немало боевиков – афганских и местных талибов. Однако положение исламистов незавидное: их дожимают пакистанские рейнджеры. Когда-то эти земли считались независимыми от центрального правительства, армии сюда путь был заказан. Но те времена ушли в прошлое.
Отряд талибов нашел убежище в живописной долине в верховьях реки Точи. Это были остатки некогда многочисленного и боеспособного подразделения. Хотя долину со всех сторон окружали скальные массивы, даже в этой глуши долго было не продержаться.
В хижине, прилепившейся к склону горы, обстановка была самой что ни на есть скромной. Грубая деревянная кровать, потертые ковры, пять или шесть больших подушек. На табуретке возвышался пузатый медный самовар, рядом чугунный котел с пловом. В углу полулежал, опираясь спиной на массивный сундук из почерневшего тика, командир отряда Муалим Дзардан. Ему было около пятидесяти. Лицо грубое, с окладистой черной бородой. На нем застыло выражение иронии и скепсиса, возникшее в ходе беседы с другим человеком.
Тот не был полевым командиром, приехал из Исламабада и, несмотря на долгий путь, смотрелся столичным щеголем. Аккуратно подстриженная бородка, ухоженные руки. Наряд из дорогой ткани, скроен по последней моде: суженные шаровары, приталенная курта – цельнокроеный кафтан ‒ одежда знати, высших воинских чинов. Шелковая вышивка по воротнику. Спереди дорогая застежка. Но в этом франтоватом мужчине, как и в Дзардане, чувствовались внутренняя сила и сознание собственной важности. Звали его Мушахид Хуссейн, он был заместителем и правой рукой Кази-ур-Рахмана, лидера «Джамиат-уль-Мохаммад», самой влиятельной исламистской партии Пакистана.
Кази направил Мушахида в Зону племен с ответственной миссией – убедить Дзардана, что пришло время объявить перемирие и начать переговоры. Сложная задача, ведь боевики верили только в силу оружия. К тому же Кази и Мушахид преследовали еще одну цель. Взять под свой контроль всех полевых командиров и объединить Зону племен под своим началом. Заставить с собой считаться федеральные власти.
У вас осталось не больше сотни бойцов, боеприпасов не хватает, говорил Мушахид, неотрывно глядя на Дзардана. Глаза у посланца Кази были маленькие, иссиня-черные, похожие на сочные плоды унаби24. Только на первый взгляд они излучали дружелюбие, а в действительности смотрели жестко и напористо.
Дзардан внимательно слушал. Внутренне он сознавал, что в словах Мушахида есть логика. Но сразу согласиться ‒ значило потерять лицо, а этого допустить было никак нельзя.
Мы здесь еще долго сможем бороться.
Дзардан брал финики из деревянной плошки, ловко отделял языком и зубами сладкую мякоть, сплевывал косточки прямо на ковер.
А дальше? Помощи сейчас ждать неоткуда. Федералы вас здорово прижали, по всем уголкам Зоны племен разметали. А еще амрике25 могут вмешаться. Они не на вашей стороне, это уж точно. От Хаккани26 поддержки нечего ждать. Его парни в Афганистане с талибами рассорились, там бои идут. Значит, вы совсем одни…
Не нам гадать, что дальше, недовольно отреагировал Дзардан. Правоверный должен делать, что может. Аллах всемогущ, он думает за нас. Мы – солдаты джихада. В святой книге сказано: «Устраши врагов своих, собери для этого все силы свои…». Джихад – это борьба.
Джихад – не только борьба, нравоучительно заметил Мушахид. Это – путь самоочищения, изживания скверны. В стране, в мире, в наших душах. Джихад может требовать мира, а не войны.
Не мне объяснять эти тонкости. Есть враги, надо их убивать. Драться до смерти или до победы. Нас достанут только с вертолетов, и то не везде. Уйдем вглубь гор…
Уйдешь, но потеряешь остатки людей. За тобой будут идти по пятам. И пострадают мирные жители. Это погубит тысячи. Нужна передышка, нужно выиграть время. Вот почему нужен мир, вот почему Кази поддержал идею с приездом этого русского.
Дзардан неодобрительно хмыкнул.
Кто не сумел победить, исчезает. Так угодно Аллаху. Неужели мы должны выторговывать у русских жизнь и свободу?! Что русские делали в Афганистане, в Чечне…
Мушахид, однако, не внял этим аргументам.
Слуги Сатаны не раз брали верх… Но времена меняются, выигрывает тот, у кого хватает терпения ждать. Тебе не нравится русские? Кази и мне ‒ тоже.
‒ Ну и тогда зачем… У них вообще никакого влияния нет. Ни в Пакистане, ни в Афгане…
‒ Не спеши, дай сказать! Да, влияния у русских никакого, но это нам на руку. А кого еще ты видишь посредниками? Американцев? Китайцев? Англичан? У них всех тут большие интересы, нас сразу обвинят, что мы продались и ведем нечестную игру. С русскими этого не будет. Все удивятся, пожмут плечами, скажут, что мы сошли с ума, но мы не будем опозорены.
Дзардан разжевал очередной финик.
‒ Складно у тебя получается… Но я читал… В самой России этого политика считают клоуном. Над ним смеются.
‒ Гораздо хуже, когда о политике не вспоминают, ‒ парировал Мушахид. ‒ Главное, он в центре внимания. И на выборах его партия миллионы голосов получает. Благодаря его личной популярности. Конечно, он к нам с одной целью едет ‒ эту популярность увеличить. Прогреметь на весь мир. Хочет нас использовать. Но и мы его используем!! Власти обещали ему содействие, значит, наступление остановят, ты отдохнешь, восстановишь силы, соберешь новых бойцов. Так считает Кази. Ты же не хочешь его рассердить?
‒ Кази великий человек, ‒ с почтением произнес Дзардан, ‒ только я не обязан ему подчиняться. Но все то, что ты говоришь, кажется вполне разумным.
‒ Ну и давно бы так, ‒ с облегчением сказал Мушахид. ‒ Русский прилетает через пять дней. Готовься.
***
За тысячу километров от Точи и убежища, которое нашли в горной долине Дзардан и его отряд, просыпалась пакистанская столица ‒ Исламабад. Квадраты и прямоугольники спальных районов, идеально прямая центральная авеню, деловые кварталы, торговые ряды. Было около девяти утра. Клерки успели удобно устроиться в офисах, лавочники подняли стальные шторы, расставляли на тротуарах образцы товаров. Но город пока что пребывал в полудреме. Солнце еще не успело высушить улицы после муссона, они хранили воспоминания о ночной свежести, которая нехотя уступала напору подступавшего пекла.
