того, что Маркс называл «совокупным рабочим», непосредственными творцами современной науки и техники, они не стремятся к уничтожению результатов своего труда, а заинтересованы в наиболее эффективном функционировании современной техники, в такой организации производственного процесса, которая вела бы к преодолению отчуждения. А этого можно добиться только посредством ликвидации авторитарно-бюрократического государственного аппарата, частной собственности, посредством участия широчайших масс трудящихся в управлении производственными и общественными процессами.
Не защита старого, отживающего, а усиление борьбы за новое, проистекающее из невиданного обострения и расширения рамок действия противоречия между трудом и капиталом — именно эта тенденция прослеживается в развитии «нового левого» движения в США. В прошлое обращена власть буржуазии, все больше опирающаяся на аппарат насилия.
Проповедь отказа от идеологии, отрицание классовой борьбы, идеологического и политического соревнования двух систем есть не что иное, как проповедь буржуазной идеологий. За всеми рассуждениями о «едином», «индустриальном» или «смешанном» обществе скрывается попытка изолировать трудящихся от влияния марксистско-ленинских идей, отвлечь их от классовой борьбы, извратить существо социализма, по, возможности ослабить притягательную силу социалистических идей, успехов мировой социалистической системы.
Неудивительно, что в Соединенных Штатах эти теории повернуты в специфической интерпретации в сторону молодежи, ибо именно молодежь проявляет в последние годы повышенный интерес к социализму, к марксистско-ленинской теории.
Ряд американских авторов, размышляя о проблемах и заботах ближайшего будущего, тешат себя надеждой, что общественно-политическое развитие США в ближайшие 10–20 лет пойдет по такому пути, когда «США снова будут поглощены традиционными экономическими проблемами», когда традиционный дух потребительства похоронит радикальные настроения современного молодого поколения. К числу таких авторов принадлежит, в частности, Питер Ф. Дракер. Следуя положению известного буржуазного исследователя молодежных проблем Сеймура М. Липсета о том, что «у того, кто не является радикалом в двадцать лет, отсутствует сердце, а у того, кто остается радикалом в сорок, отсутствует разум», П.-Ф. Дракер высказывает предположение о неизбежном по достижении определенного возраста исчезновении у человека его прежнего «мятежного» духа и его полном поглощении «вопросами работы, карьеры, доходов и оплаты счетов от врача». Такой вывод логически следует из посылки П.-Ф. Дракера о том, что, по сути дела, единственной причиной «молодежной революции» в США явился демографический фактор, отмеченный в 1948–1953 годах «бум рождаемости», приведший начиная с середины 60-х годов к преобладанию 17-летних в возрастной структуре страны.
Роль демографического фактора в повышении политической активности молодежи в США, равно как и в ряде других развитых капиталистических стран, несомненна. Но не самого этого фактора как такового, а вызванных им глубоких социальных последствий, связанных в первую очередь с включением огромных масс молодежи в непосредственный процесс производства (в США доля молодежи в возрасте до 24 лет составляет около 25 процентов в общей рабочей силе, а в некоторых основных отраслях промышленности — одну треть). Это создает предпосылки для более раннего классового созревания. Росту неудовлетворенности молодых людей, оказывающихся на рынке рабочей силы, способствует отсутствие защиты со стороны профсоюзов, низкая заработная плата, неспособность капитализма обеспечить им такую профессионально-техническую подготовку, которая соответствовала бы требованиям, предъявляемым к рабочей силе современным уровнем развития научно-технической революции, и могла приносить духовное удовлетворение.
Тем не менее наибольшую политическую активность в 60-е годы в США проявила не рабочая, а студенческая молодежь, а ведущую роль в развитии демократического молодежного движения сыграли не 17-летние. 17-летние, причем преимущественно из состоятельных семей, явились массовой базой движения хиппи, которые не имеют ничего общего с так называемой «молодежной революцией».
Как свидетельствуют многочисленные опросы, проведенные, в частности, институтом Гэллапа, наибольшую политическую активность проявляют студенты, показывающие лучшие результаты в учебе. При этом степень активности выше у студентов старших курсов и аспирантов Не случайно и преобладание в демократическом студенческом движении США выходцев из интеллигенции и средних слоев. И не только потому, что они составляют большинство в университетах и колледжах, а в первую очередь по причине глубоких социальных сдвигов, коснувшихся этих групп населения в результате научно-технической революции.
Студенческий протест отражает тенденцию к превращению основных масс трудящейся интеллигенции в оппозиционную капитализму силу, хотя само нынешнее поколение взрослой американской интеллигенции, связанное капиталистической организацией труда, интересами карьеры, семейными обязанностями, не принимает широкого участия в развернувшемся в США демократическом движении.
Но можно ли на этом основании утверждать, что сегодняшний протестующий студент превращается в 70-е годы в послушного исполнителя воли монополий, озабоченного лишь «решением насущных, чисто потребительских проблем»?
Тот факт, что Америка сталкивается в настоящее время с определенными экономическими и социальными трудностями, только способствует дальнейшему росту антикапиталистического сознания. Даже в благоприятные в целом с точки зрения экономической конъюнктуры 60-е годы в США возникло не только леворадикальное студенческое движение. Не стихли, а, напротив, обострились классовые бои американских трудящихся, число забастовок и принимавших в них участие рабочих выросло с 1965 года по 1970 год почти вдвое. В ходе этих забастовок наряду с требованиями экономического характера трудящиеся все чаще выступают за такие преобразования социального и политического характера, которые гарантировали бы достойный статус рабочего человека. Сочетание экономических и политических требований особенно характерно для движения за свободу и равноправие негритянского населения, которое по своему социальному составу является преимущественно движением рабочего класса. Оно характерно и для ряда ранее существовавших и вновь возникающих профсоюзов работников умственного труда. Достаточно вспомнить боевые стачки американских учителей, состав которых, как отмечает П.-Ф. Дракер, значительно омолодился и перед которыми встает целый ряд серьезных экономических проблем, в частности угроза массовой безработицы. Выступления учителей — один из многочисленных симптомов того, что экономические трудности, с которыми столкнутся нынешние студенты, включившись в процесс производства, не ослабят, а скорее усилят их антикапиталистические настроения. Приобретенный ими в студенческие годы опыт политических выступлений может только помочь найти более эффективные формы и методы борьбы, ведущие к ликвидации источников социально-политического и экономического гнета.
Многие американские буржуазные социологи и психологи справедливо указывают на то, что подавляющее большинство протестующих студентов незнакомо с проблемами «реальной трудовой жизни», но делают из этого поспешный вывод о неразрешимости противоречий между ними и молодыми рабочими не только в настоящее время, но и тогда, когда те и другие станут взрослыми. Динамика развития современного демократического движения в США позволяет предположить прямо противоположное: протест интеллигенции и рабочего класса против монополистического гнета будет сливаться в единый поток.
Леворадикальное студенческое движение возникло как протест против различных форм отчуждения личности в современном капиталистическом обществе, против выхолащивания творческого характера труда интеллигенции, его тотальной регламентации и обезличивания. Не случайно основная борьба американского студенчества, помимо антивоенных лозунгов, разворачивалась вокруг требований демократизации управления всеми сферами общественной жизни, за участие в решении всех вопросов,
