Александр Брычков (родился в 1932 году), кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Академии наук СССР, — автор многих работ по проблемам международного молодежного и студенческого движения.
Он принимал участие в различных международных молодежных и студенческих мероприятиях. Им опубликованы брошюры «Проблемы молодежи в США» (в соавторстве с В. Орлом), «Бунт в альма-матер», книга «Молодая Америка», переведенная на английский, венгерский и польский языки.
Книга «Молодежь США: от нигилизма к политике» основана на большом научном материале и личных впечатлениях автора, несколько раз бывавшего в Америке.
КРАХ ИЛЛЮЗИЙ
ЗАКОНОМЕРНЫЙ «ПАРАДОКС»
«Новое левое»[1] — под таким названием вошло в историю демократическое движение молодежи, охватившее начиная с середины 60-х годов практически все страны развитого капитализма. Какие бы серьезные сомнения ни вызывал сам по себе термин «новое левое», характеризуемое им движение имеет свои вполне определенные причины возникновения, свою специфическую динамику развития. В этом преимущественно студенческом по социальному составу движении отразились глубокие сдвиги и тенденции политической трансформации массовых слоев трудящейся интеллигенции, вызываемые социально-политическим кризисом капиталистического общества, его идеологии и морали.
Наиболее широкий размах «новое левое» движение приобрело в Соединенных Штатах Америки, хотя еще несколько лет назад мало кто верил в возможность столь быстрого подъема в этой стране массового политического движения. Здесь «новое левое» движение скорее, чем в других странах развитого капитализма, вылилось в относительно четко очерченные организационные формы. Менее чем за десять лет оно прошло несколько этапов в своем политическом и идеологическом развитии и превратилось в важную составную часть сил, выступающих против господства государственно-монополистического капитала, против эксплуатации, за свободу и равноправие негритянского населения, за мир и демократию, за коренное преобразование современного американского общества.
Объяснение такому казавшемуся многим буржуазным идеологам парадоксальным явлению следует искать прежде всего в том, что в США раньше и острее, нежели в других странах, начали сказываться социально-политические последствия научно-технической революции, коренным образом меняющей положение интеллигенции в обществе, ее социальный статус, ее отношение к двум основным классам — пролетариату и буржуазии. Почти вся американская интеллигенция является в настоящее время лицами наемного труда. Современный уровень развития науки и техники требует все большего числа работников не только со средним, но и с высшим образованием. За пять лет, по данным социометрического центра Колорадского университета, количество рабочих мест для имеющих специальное высшее образование увеличилось на 67 процентов, а для людей со средним образованием — на 40 процентов. Рост числа инженерно-технических работников и служащих обгоняет рост числа станочных рабочих не только в процентном отношении, но и в абсолютных цифрах. С 1950 года по 1968 год численность рабочих в США увеличилась с 23,3 миллиона до 26,5 миллиона человек, численность же инженерно-технических работников и служащих выросла с 4,5 миллиона до 10,5 миллиона. Особенно наглядно рост интеллигенции виден на неуклонно увеличивающемся количестве студентов университетов и колледжей, число которых составило в 1970 году свыше 7 миллионов, увеличившись за десять последних лет на 4,5 миллиона.
«Студенчество, — отмечал В. И. Ленин, — не отрезано от остального общества»[2]. Тесные узы связывают студенчество с теми классами и социальными группами населения, выходцами из которых они являются. Поэтому происходящие в этих классах и группах изменения не могут не находить отражения в умонастроениях и политическом поведении студентов.
В частности, в Соединенных Штатах контингент студентов пополняется в первую очередь за счет выходцев из средних слоев, или из так называемого «среднего класса». Этот «класс» вряд ли можно рассматривать в качестве мелкой буржуазии в полном смысле этого слова, экономические основы существования которой ликвидируются с ростом и развитием концентрации и централизации капиталистического производства.
Сохраняя в основном мелкобуржуазную психологию, значительное число выходцев из средних слоев, из мелкой буржуазии не выпадают из классовой структуры общества, а, напротив, пополняют ряды работающей по найму и подвергающейся непосредственной эксплуатации со стороны государственно-монополистического капитала инженерно-технической интеллигенции. Меняется и социальный статус мелкобуржуазной интеллигенции, у которой остается все меньше оснований для того, чтобы отождествлять себя с классом буржуазии.
Подавляющее большинство выходцев из средних слоев, оканчивая высшее учебное заведение, не получает с университетским дипломом социального статуса своих родителей, а вливается в ряды наемной рабочей силы. Не случайно поэтому наиболее четкое проявление политические процессы, являющиеся результатом социальных и структурных сдвигов в средних слоях, находят в студенческой среде.
Пробуждение политической активности студенчества приходится на конец 50-х — начало 60-х годов, в условиях, когда американский рабочий класс сосредоточил в силу ряда объективных и субъективных причин основное внимание на экономической борьбе и, направляемый реакционными лидерами профсоюзов, не мог оказывать сколь-либо существенное воздействие на развитие демократического движения в стране. Партии, претендовавшие на роль рабочих, переживали глубокий кризис. Почти полностью растеряла свое влияние Лига за индустриальную демократию, давно утратившая социалистическую направленность и превратившаяся в одну из многочисленных антикоммунистических организаций. Та же участь постигла социалистическую партию. Как отмечают исследователи американского «нового левого» движения П. Джэкобс и С. Ландау, а также видный американский историк Христофер Лэш, социалистов стало трудно отличить от либеральных демократов. В лучшем случае они составляют лояльную оппозицию правящим кругам, а чаще всего вообще перестают быть оппозицией.
В чрезвычайно трудном положении оказалась в те годы Компартия США, вынужденная вести работу в условиях, когда антикоммунистическая истерия достигла наибольшего размаха. В силу полулегального существования, репрессий и преследований ее руководителей и членов она была в значительной мере отрезанной от масс как в рабочем, так и в демократическом, в том числе молодежном и студенческом, движении.
Этим активно воспользовались правящие круги, монополистический капитал и реакция, развернув широкое наступление на демократические движения вообще и на демократическое движение молодежи в частности. Среди молодого поколения США усиленно насаждалась аполитичность, дух индивидуализма и конкуренции. Средства буржуазной пропаганды были направлены на духовное развращение американской молодежи, прославление американизма и «американского образа жизни». Против передовых представителей молодого поколения была развернута кампания травли и преследований на основе законов Смита, Маккарена, Тафта-Хартли, Лэндрума-Гриффина и др.
Случилось так, что, как отмечалось на XVIII съезде Компартии США, на протяжении пятнадцати послевоенных лет «массовые движения находились в зародышевом развитии», «многие левые умолкли», возникло неверие в возможность нового массового подъема демократического движения.
Все это не могло не отразиться на специфике развития леворадикального молодежного и студенческого движения как основной составной части американского «нового левого», которое с
