же?
– Мальчишка подпрыгнул, повис – и она сломалась. Он не специально, так вышло.
– Керим!!! – в голосе Ланы звучал неподдельный ужас.
У куста акации быстро вырастало странное существо: овальное, дымчато-серое с лёгким синеватым отливом; в его верхней части сформировался большой круглый глаз. В нём появилась горизонтальная пульсирующая линия. Через мгновение она лопнула и на её месте образовался зрачок. Из-за куста выскочила маленькая чёрная собачка и на бегу стала превращаться в такого же монстра.
Керим выбросил вперёд руки, широко растопырив пальцы, и затем стал медленно сжимать их в кулаки. Изображения монстров застыли. Недооформленный глаз второго существа бессмысленно перемещался внутри туловища, подёргиваясь и гримасничая. Немигающий взгляд первого, казалось, находился под сильным воздействием, но всё же пытался из последних сил запомнить всех, сидящих на скамейке. Затем из обоих существ словно стал выходить воздух: они сморщились; лохмотья того, из чего они состояли, отделялись от туловища и падали вовнутрь, сворачиваясь в трубочки и оседая густой серой пеной. Через несколько минут только две горстки слегка пузырящейся пены напоминали о происшедшем.
– Кто это? – голос у Ланы предательски дрожал.
– Стражи Закона, – сквозь зубы процедил Керим.
– Как они нас нашли?
– Не знаю. Да теперь уже и не важно.
– Мне кажется, вон тот, первый, – Рита указала под куст акации, – нас фотографировал.
– Пытался запомнить и передать. Запомнить – получилось. Передать – нет. Совсем чуть-чуть не успел.
– И что теперь?
– Придётся уходить.
– Домой не успеем заскочить? – спросила Лана, впрочем, без особой надежды.
– Нет у вас больше дома. И ещё: придётся Рите возвращать память.
– След останется. Может быть, лучше там, после перехода?
– Она в этом состоянии не сможет перейти. А мне придётся и тебе тоже помогать. Рита, подойди ко мне. Рановато тебе взрослеть, да выбора нет.
Керим положил руку на голову подошедшей к нему девочки. Через некоторое время глаза Риты повлажнели и она заморгала, пытаясь остановить слёзы.
– Я тебя вспомнила: и в больнице, и там, в машине.
– Настоящее своё имя тоже вспомнила?
– Да.
– Не надо, не произноси его вслух. И не говори никому, останешься Ритой.
Рита повернулась к Лане:
– Значит, ты мне не сестра? Это не наши, это твои родители погибли, когда мне было два года?
– Да. Я поменяла тебе имя, фамилию, сбила все даты, которые могли вывести на прошлое. Видишь: всё равно не помогло.
– Как сказать, выиграли время, и немало, – Керим подошёл к акации.
Пена почти вся уже всосалась в землю. О недавних событиях напоминали лишь два сырых пятна. Он повернулся и махнул рукой в сторону зарослей:
– Пойдём туда, к мавзолею, там легче уйти.
Глава шестая
Стеклянно-прозрачный ручей негромко бормотал что-то, понятное только ему, шлифуя и так до блеска промытую галечную постель. По левому берегу безымянного ручья, повторяя все его извивы, тянулась наезженная дорога. В незапамятные времена кто-то скатил в русло ручья несколько камней – и с тех пор они, облизанные многоструйным влажным языком, служили переходным мостиком на правый берег ручья. От камней брала своё начало узкая извилистая тропинка, уходящая в густой массив леса, который тянулся до не далёких в этом месте гор, прорезанных двумя высокими перевалами. Тропа внезапно обрывалась сразу за первыми деревьями. Те, кто пользовался ею постоянно, входя под кроны деревьев, никогда не ходили дальше одним и тем же путём.
Заходящее за горы солнце ещё золотило серые плечи каменных великанов, в лощине у ручья было заметно темнее. Двое путников свернули с дороги и перешли по камням узкое русло.
– Передохнём. Сюда они вряд ли сунутся. Ты присядь, я быстро…
Низкорослый широкоплечий крепыш поднялся вверх по ручью до ближайшего плачущего дерева, вытащил нож, вырезал из его стволика две полоски тончайшей синеватой коры и ловко, в два движения, скрутил из них два воронкообразных сосуда. Надрезы на дереве сразу стали заплывать тягучей влагой. Второй, в одежде горожанина, с закатанными до колен штанами, уже сидел на берегу, с наслаждением погрузив ступни босых ног в воду.
Хаара, наклонившись, зачерпнул воды себе и товарищу и, передав тому один из стаканов, сел рядом.
– М-м-м, зубы ломит, а тебе хоть бы что…
Он кивнул на босые ноги Умлата и, мечтательно щуря глаза, пробормотал:
– Сейчас бы того утёнка!.. Мы же с тобой только по одному съели…
– Ну почему же? Я своего – прихватил.
И сухопарый вытащил из глубокого кармана платок, размотал его на коленях, взял из платка утёнка и, отломив от него лапку, принялся с невозмутимым видом её обгладывать:
– Эх, холодный уже… И соус вытек…
Хаара открыл рот и уставился на утёнка. Лицо его постепенно приобрело столь несчастное выражение, что Умлат не выдержал и расхохотался:
– Ладно, твоего я тоже взял!
И с этими словами он вытащил из другого кармана ещё один свёрток и протянул Хааре.
Коротышка размотал свёрток и, освободив от платка утёнка, вцепился в него зубами.
– У-у-у-у-у… А второй-то платок чей?
– Того, в одежде стражника, что тебя душил.
Хаара с утёнком в зубах вытаращил глаза на Умлата. Наконец он разжал челюсти, вытащил изо рта утёнка и обиженно произнёс:
– Меня чуть не задушили, шея спасла, – он стукнул себя по тому месту, которое он называл шеей, – а ты, значит, развлекался, чужие платки воровал.
Сухопарый доел утёнка, вытер платком губы, завернул в платок косточки, сунул его в карман, удовлетворённо цыкнул зубом и только после этого перевёл взгляд на товарища.
– Уж если бы он хотел тебя задушить, то задушил бы, и даже я не успел бы тебе помочь. Этот приём действует мгновенно. А на платочке имя могло быть – жалко, что нету. Да и утёнка надо же было во что-то заворачивать.
На скулах у рыжего показались красные пятна.
– Что же, он, по-твоему, заигрывал со мной, что ли?
– Ну почему «заигрывал», обеспамятовать он тебя хотел, вот что. И тут-то шея твоя, – Умлат окинул взглядом плечи Хаары, – тебя и выручила. Ну и я не дремал. А теперь ты вот что скажи, – Умлат посерьёзнел и как-то весь подобрался, – что ты такое сделал, из-за чего на тебя этих псов натравили?
– К-каких псов? – Хаара совершенно растерялся. – Стражников, что ли?
– Ты когда-нибудь видел стражника, который вместо того, чтобы за меч хвататься, голыми руками преступников ловит? Да ещё и приёмы применяет, которые годами учить надо. Вот тот, которому ты зубы выбил, – тот стражник был. А этот безусый – из псов, его специально натаскивали.
Коротышка удивлённо покачал головой:
– Ты хочешь сказать…
– Вот именно. Тайный сыск. У таких, как он, нет
