мышкой, может, я и ненавижу ее, но простое человеческое уважение никто не отменял.
– Хорошо, но мы еще вернемся к этому, дорогой. – Прошипела Аленка. Выскочила дикой кошкой из-за моей спины, махнула своей верной поддержке, что улыбалась пацанам на галерке. С неохотой девчонки поднялись со стульев и поплелись к дверям. Опять послышались голоса, звуки, народ будто ожил от долгого сна.
– Может, уберешь уже руку? Мне вообще-то больно, – с какой-то обидой в голосе произнесла Рита, напоминая, что я до сих пор крепко сжимаю ее кисть.
– А где «пожалуйста»? – думал, прозвучит с ноткой веселья, а вышло наоборот. Я даже не смог улыбнуться.
– Шестаков, – Марго вдруг наклонилась, впиваясь взглядом. Меня охватил аромат ее геля для душа, который напоминал о беззаботном детстве, о наших общих мечтах, пирожках с капустой и ночных посиделках. Мы любили засыпать вместе и болтать до рассвета. Самое большое разочарование приходит в тот момент, когда любимый человек неожиданно отталкивает тебя. Когда весь мир превращается в большую серую кляксу, а ты продолжаешь как дурак стоять у закрытых дверей и ждать чуда.
– Что? – холодно произнес, отпуская руку Риты.
– Будь так любезен, разбирайся со своей подружкой без моего участия.
– Обязательно, – фыркнул я, подскочил со своего места и поплелся за парту к Раевскому. Плевать. Больше не буду сидеть с ней. Какого вообще не пересел раньше?! Хватит! Поигрались и пошло все к черту!
Глава 19 - Рита
Лучше бы Витя остался сидеть на своей последней парте, так хотя бы можно было дышать, спокойно заниматься. Рядом с ним я постоянно на иголках: то смущалась, то сердце частить начинало, то ждала чего-то, чего – сама не знала. А уж в конфликт с Аленой я подавно влезать не планировала. Если бы она не попросила, я бы и без нее ушла, сидеть и слушать воркование парочки, нет уж спасибо.
Реакция Шестакова, конечно, удивила, сначала даже приятно стало – заступился ведь. Но когда розовая пелена сошла с глаз, я осознала, что дело не во мне, будь на моем месте любая, Витя повел бы себя также. Ему просто не хотелось разговаривать с Аленой, а я лишь предлог. Сразу так обидно сделалось, до слез.
Поэтому когда Шестаков решил перекочевать за другую парту, я в какой-то степени вздохнула с облегчением. Но у Натальи Егоровны были свои взгляды на данную ситуацию, она быстренько вернула Витю обратно, и слова не позволив вставить. Мы оба отвернулись: я к окну, а мистер Популярность дарил свое внимание классу. Так и просидели молча до конца дня.
Домой я вернулась без настроения, еще и отец добавил. Разошелся, что мать якобы без спроса выдала мне деньги на форму по физкультуре, которую школа выделила. Грозился позвонить директору, написать жалобу куда надо. Я молилась всем богам, чтобы угрозы остались только на словах, не хватало еще опозориться. Папа вполне мог поругаться – ему палец в рот не клади, а тут и повод подходящий. Но к счастью мать как-то успокоила его, увела в комнату, и на следующий день он даже не заикнулся о деньгах.
В воскресенье у отца был выходной, что меня крайне напрягало. Вообще в последние годы находиться с ним в одной квартире больше двух часов было тяжело: постоянно к чему-то придирался. Вот и сегодня – то полы помой, то посуду в шкафах надо бы от пыли протереть, то тетрадки перебери, то поесть приготовь. Командовать папа любил, но и сам, правда, нет-нет, да хозяйничал. Освободилась я только часам к четырем вечера, думала, почитаю, но к нам в гости заглянула Краснова и позвала прогуляться.
Отец Наташу недолюбливал, но виду особо не показывал. Бывало, конечно, открывал рот, мол, не твоего поля ягода и мать вечно подначивал. Ей тоже Ната не нравилась, потому что соседи всякое болтали: то ухажер слишком взрослый, то одевается слишком откровенно, то приходит домой под утро. В нашем доме народу почесать языками дай только повод. Однако тут я уже отстаивала свои интересы, гуляла все равно редко, возвращалась до темна, не пила, не курила, в целом репутацию перед семейством сохраняла достойную, вот родители и махнули рукой на нашей общение с Красновой.
Отпрашиваться мне тоже не особо нравилось, вечно себя некомфортно чувствовала, будто не пройтись прошу, а денег на бутылку. И папа еще с таким видом отпускал, якобы великое одолжение делал. Приятного мало.
– У вас прям стерильностью несет на всю квартиру, – повела носом Ната, пока я искала ложку для обуви, чтобы натянуть старенькие кеды, опять же под юбку. Брюки у меня, конечно, были, но слишком большие и, откровенно говоря, ткань там совсем выцвела.
– Ага, убираем, – шепнула, схватив с вешалки олимпийку, толкнула Наташу на выход, и мы быстренько спустились по лестнице. Погодка стояла чудесная: на удивление теплый ветерок и довольно яркое солнышко. Бабье лето в самом разгаре.
– Куда идем? – спросила, подхватив Краснову под локоть. На ней были джинсы с дырками на коленках и черная кожанка. Мы с ней очень забавно гармонировали: модница и бабушка, не иначе.
– Давай в двадцать четвертый, а то мать увидит в окно, орать будет.
– Опять сбежала?
– Да пошли они! Оба! – фыркнула подруга. Ната часто ругалась с родителями, и каждый скандал заканчивался ее уходом из дома. Нет, она всегда возвращалась, ночевать было негде, но, уходя, мечтала, что это в последний раз.
– А как твой Толик?
– Толик? Какой… А! Толик! Ой, да и он тоже пошел бы.
– Прошла любовь, разъехались трамваи? – усмехнулась я. В любовь Краснова не верила, а вот в деньги и их возможности очень даже.
– Он мне подарил духи недавно, а потом я узнала, что своей бывшей на днюху он притащил кулон с красивым камешком. Ну и нафиг мне упал этот Толик? Пусть бы шел на все четыре! Жмот! – хмыкнула подруга.
– Сдался тебе этот кулон, – откровенно говоря, я никогда не понимала тяги девчонок к украшениям и дорогой косметике. Мне казалось, главное от души, а что там будет в коробке под красивым бантиком – дело десятое. Но Ната была другой, она расценивала парня по подаркам и их стоимости.
– Кулон дороже духов, тогда кто ему больше нравится? Смекаешь, милая?
В ответ я пожала плечами, однако спорить не стала.
