монета есть у кого-то из коллекционеров города.
— Ладно. Значит, четверо. Внука по понятным тебе причинам я исключаю, — уточнил Николай. — Триумвиратом займешься ты. Если не возражаешь, я прощупаю Носова.
Туйчиев согласно кивнул.
Андрей встал намного раньше обычного. Несмотря на ранний час, спать больше не хотелось. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, потом резко встал и направился в ванную. Приняв холодный душ, он почувствовал себя бодрее, но голова все еще разламывалась. Он поставил на газовую плиту чайник, сел за стол и глубоко задумался. Два чувства одолевали его — горе и стыд.
Ночью ему снился дедушка. Он жив, на душе у Андрея тепло и покойно. Он расскажет дедушке, как ему плохо и тяжело без него. Но только он попытался сделать это, как проснулся. Было два часа ночи. Горечь и боль захлестнули, и Андрей, уткнувшись в подушку лицом, по-детски, навзрыд заплакал. Через некоторое время он задремал, и опять ему приснился дедушка. Нет, это уже, конечно, не сон, решил Андрей, он же наяву видит дедушку. Да, надо все ему рассказать. И Андрей сбивчиво стал рассказывать о том вечере в ресторане, но вдруг почувствовал, что говорит в пустоту. Тогда он крикнул: «Дед, ты слышишь меня?» — и от собственного крика проснулся.
В университете он бездумно, ничего не воспринимая, хотя лекцию читал любимый профессор Ходжиев, отсидел первую пару и ушел с занятий. Он не мог потом объяснить себе, почему он сел именно в тридцать второй автобус и сошел у кладбища, где похоронен дедушка.
От звенящей кладбищенской тишины и увиденной им пожилой женщины во всем черном, скорбно склонившейся к могильной плите, щемящая тоска охватила Андрея. Когда он подошел к могиле, на которой еще не успели увять цветы, сильнейший спазм сдавил ему горло, хотелось плакать, кричать от горя, но не было слез, а из горла вырывались слабые хрипы.
С того момента, когда Андрей, склонившись над умирающим дедом, пытался разобрать, что он шепчет, его не покидало чувство вины. Андрей нисколько не сомневался, что больное сердце дедушки не выдержало тяжких переживаний последних дней. И причина, бесспорно, в нем, в его поведении. Почему же все это случилось? Как могла вообще произойти нелепейшая история с Олегом? Конечно, причина кроется в его, Андрея, трусости. Он вспомнил сейчас тот вечер в ресторане. Их девочек — Нину и Тамару — пригласили танцевать знакомые ребята, Олег сидел за столиком, а Андрей направился к оркестру заказать музыку. Его толкнул какой-то парень. Андрей посторонился, но парень схватил его за руку, остановил и, пьяно осклабившись, сказал:
— Извинись.
— За что, — возмутился Андрей, — вы же сами толкнули. — Он вырвал руку и хотел пройти, но путь ему преградил другой, высокого роста парень.
— Может, тебя научить культуре? — В голосе его звучала угроза. Андрей не успел еще ничего сказать — около них оказался Олег. Отстранив решительно парней, он дружелюбно, но твердо предложил им убираться.
— Еще один некультурный, — сказал высокий. — Придется и его учить. Как думаешь? — спросил он вроде бы напарника, но обращаясь к Олегу.
— Всегда к вашим услугам, — насмешливо ответил Олег и, взяв под руку Андрея, прошел с ним к своему столику.
Потом, когда уже закончился танец и девочки вернулись, Андрей увидел, как высокий издали подает им знак пройти с ними. Олег тоже заметил это и, решительно встав и извинившись перед девочками, сказал, что они с Андреем на несколько минут оставят их.
Андрей чувствовал, что ноги стали ватными, откуда-то снизу ползло к горлу липкое чувство страха, перехватившее дыхание, парализовавшее волю и затмившее сознание. О, как знакомо было ему это противное состояние. Сколько раз он пытался преодолеть его! И сейчас первым побуждением было уйти, но рядом был Олег, насупившийся, готовый постоять за друга и за себя, и Андрей обреченно побрел за ним. Но когда они уже почти пересекли зал, Андрей все же решился и, запинаясь, произнес:
— Может, не надо, а, Олег? Давай уйдем.
— Ты что? — возмутился Олег. — Подонков надо учить. Да ты не боись, — увидев, как побледнел Андрей, сказал он. — Главное — прикрой меня сзади. Понял?
Когда же они вышли в коридор, ведущий в хоздвор, Андрей сам не понял, как и почему он отстал от Олега, и зачем-то стал развязывать шнурки на туфлях. «Олег, безусловно, прав, возмутившись моим поведением, — думал сейчас Андрей. — Не отстань я, и того бы не случилось. Он, по сути, заступился за меня, а я... И потом, когда я увидел этих двух парней, вышедших из нашего подъезда с моим магнитофоном, почему спрятался от них? Я сразу узнал их: это те самые, кто бил Олега. Как же мне расплатиться за свою трусость? Ведь это за нее мне пришлось заплатить такою ценой. Рассказать все прямо и открыто — и про тот вечер в ресторане, и про монету... — Вспомнив о рубле Константина, Андрей испугался: — Нет, нет! О монете ни слова... Не могу я, не могу-у! Но смерть-то дедушки на моей совести, и я обязан обо всем сообщить в милицию. Сейчас же пойду и расскажу об этих парнях. Пусть это будет частичным искуплением вины перед дедушкой», — твердо решил Андрей. От обретенной решимости он приободрился и даже повеселел.
Из рукописи профессора Зарецкого А. В.
Это был конец. А как счастливо началось: весь вечер ему везло! Бледный, отрешенный от суетного мира, он шел напролом и каждый раз удваивал ставку. Гора жетонов возле него была так внушительна, что многие бросили играть и с тайной завистью и восхищением следили за тем, как он входил в союз с дьяволом! — выигрывал кон за коном, и высокий бесстрастный крупье без конца придвигал к нему новые партии заветных картонных кружочков. Вдруг он понял: надо остановиться, нельзя так долго испытывать судьбу. Всё! Хватит. Но ему только казалось, что он сам принимает решение. Крах обрел материальную форму — единственный, случайно упавший на пол жетон, который граф поднял и аккуратно положил на зеленое сукно стола. Зеваки не расходились. Теперь они упивались зрелищем, пялили на графа глаза, громко перешептывались, и шепот их звучал зловеще. Медленно, чуть пошатываясь на ватных ногах, он направился к выходу. Шум за его спиной усилился, перешел в гул. Или это гудела голова. Может быть...
С тех пор как много лет назад умерла
