Она не ждала ответа, не требовала подтверждения понимания – нет. Октавия вводила закон, основательно не допуская его нарушения.
– На данный момент вы оба свободны.
Октавия обращалась к Мойре, хотя всем было понятно, что она имела в виду еще и Курта. И если он всецело задавил в себе недовольство и желание возразить, то Мойра позволила себе любопытство – вглядываясь в глаза Октавии, она словно считывала ее, делая определенные заметки, закрепляя интересующие ее вопросы относительно начальницы. Взглянув на Наваро, Мойра увидела неоднозначность в его лице, которую ей хотелось как-то сгладить, помочь любимому мужчине. Но его краткий, никому не заметный кивок дал ей понять, что время для этого еще придет, сейчас совершенно не тот момент. Через полминуты она молча ушла, сохраняя некую искру в глазах с проскальзывающим азартом при пересечении с Октавией. Сразу же за ней вышел Курт, совершенно не скрывая недовольства. Остались лишь Октавия, Света и Наваро.
– Я разрешила тебе руководить. Разрешила командовать людьми, даже разрешила принимать решения первостепенной важности в работе, ради которой здесь все было создано. – Она замолчала, специально выдерживая паузу, позволяя сказанным словам впитаться. – Я несу ответственность за Улей и всех, кто находится среди стен Улья. И это я несу ответственность за произошедшую гибель наших солдат.
Октавия достигла своей цели – позволила ему править, ожидая ошибки, за которой последует расплата, и так уж случилось, что ее сюда направили руководить не в последнюю очередь из расчета, что в случае неудачи именно она станет «крайней». А раз так, то никто не посмеет идти ей наперекор, никто! Что-что, а даже в заведомо предполагаемом гиблом деле, где не смогли ни грамотно организовать работу, ни уж тем более снабдить их всем необходимым, Октавия выжмет из себя все силы ради максимального результата. Теперь и Наваро понимал это, причем важно было дать этот урок на опыте, самом натуральном и оставляющем такие синяки и шрамы, какие обычно приучают инстинкты к постоянной работе и стрессу.
– Я скажу прямо, – показательно громко сказал Света, – ранее произнесенный вопрос был вполне интересным: что делаем дальше? И если я услышу тот же ответ на него, то это будет даже отлично – свалю влегкую!
Октавия смотрела на Свету с особым неоднозначным интересом, наслаждаясь давно ожидаемым подходящим моментом.
– Почему лишь ты выжила?
Света прекрасно поняла отсутствие компромиссов и возможностей для умалчивания: Октавия точно не готова более к полумерам, да и самой ей порядком надоело некое нейтральное состояние, где страх от неизвестного влияния любого произнесенного ею слова о событиях на Векторе начинает постепенно преобладать над здравым смыслом.
– Твоя ошибка – недооценивать меня. Я видела то, что осталось от Альберта. Он умер не от зубов или клыков, те следы лишь слегка повредили костюм. Да и если бы его остатки были разорваны, то даже новичок-судмедэксперт увидел бы это. Его конечности были оторваны от тела взрывом, как и тем же взрывом разорвана половина тела. Это связано со следами от выстрелов из нашего вооружения на твоем шлеме.
Октавия ждала, видя, как в глазах Светы проигрывается картинка событий, ранее не озвученных на Улье. Пробираясь через дебри страхов и эмоциональной связи с поднимаемыми событиями, касание которых пробуждает в ней слишком много противоречий, Света так и осталась бы при своем, закрывшись, уйдя в отказ. Но вдруг она задалась вопросом: а как все это видит Октавия? Давно отрекшаяся от привязки в угоду сухому анализу, равно как и многие годы сама Света, блокировавшая в лучшие дни все то, что делало ее человеком, а в худшие убегающая от этого.
– Знаешь, я вот все думала, че ты доебалась до меня? Я ведь сделала даже больше требуемого, при этом ничего взамен не просила, никого не обвиняла, не искала справедливости или мести, нет. Альберт? Да, погиб. «Такова их работа» – я всегда была согласна с ними. Бывает, и друзья умирают, знаешь ли, так что я делаю ставку не на это, нет. Ты же не новенькая, старше нас всех, авторитет есть, да и какой! Дело не в том, что со мной там происходило, – дело в тебе. Ты просто не можешь меня контролировать, потому что незнание того, через что я прошла, что я видела, что я знаю… кого я знаю, – решила добавить Света язвительно, и в глазах Октавии промелькнула реакция на это уточнение, – все это сводит тебя с ума. Потому что это делает меня внезапно непредсказуемой, прилично так вопреки моему авторитету послушного и беспринципного оружия, наперекор твой властности!
И вот вновь врожденное упрямство Светы не позволило просто так сдаться, отчего гордость за это придала ей нужных сил и дополнительный толчок для продолжения. Пусть и не сразу, но упрямство помогло наконец-то найти новый взгляд на все вокруг, встав на лично выбранный маршрут, а не навязанный. Критерием правильного курса служил еще и наконец-то распутавшийся клубок сомнений и противоречий в ее отношении ко всему вокруг, что было вызвано историей Харви Росса. Если бы когда-то он не прибыл на Вектор, то весь путь Светы по станции принял бы совсем иной расклад. С момента возвращения она боялась сделать что-то не то, толкнув цепь событий не в то русло, из-за чего впоследствии останется лишь сожалеть да проклинать себя. Но сейчас, прямо здесь, она поняла и приняла главные для себя приоритеты, наконец-то отсекая все лишнее. А помогла ей в этом, как ни странно, циничная и бездушная Октавия.
– Хочешь знать, что случилось с Альбертом? – все ведя зрительную борьбу, не сразу продолжила Света, твердо выговаривая каждое слово, держа в себе злость от воспоминаний, чуть ли не переживая эмоциональный путь на Векторе снова и снова, находясь на краю срыва. – Альберт хотел убить меня, хотел убить тебя, хотел убить всех здесь. Причем мы с ним не знали о том, что Жизнь нашли где-то еще, а значит, он, сам того не зная, мог убить и весь мир, лишив его лекарства, которое я лично дотащила! Как и остановила его прежде, чем он дошел до реактора Вектора, взрыв которого должен был уничтожить станцию до основания. Он хотел этого, хотел избавить мир от такого места, от таких грехов. И ему было плевать на Сферу, на Улей, на то, какие жертвы «это» может принести, ясно?! Его кровь на моих руках, это правда. Как и ваши жизни. Мне пришлось убить его, и я осталась одна на станции, где все вокруг благодарило меня, и как бы сильно я ни ненавидела Вектор и все там живущее, я спасла «это», потому что так было правильно, потому что то было не мне решать! Он не был заражен, не был на грани, и у него не было депрессии, нет. Ты все ставишь всем в укор человеческий фактор, а сама заслала того человека, не помешай я которому, уже сама была бы мертва, как и я, как и все здесь! Ты его привела – твоя вина!
Каждая ее мышца была напряжена, кулаки были сжаты до боли в пальцах, лишь бы сдержать необъятную смесь гнева и боли. Произнеся впервые вслух историю убийства Альберта, она почти вживую вновь окунулась в то состояние ужаса и паранойи, где нельзя было доверять напарнику, а доверие другим сыграло с ней ужасную и злую шутку. Отчаяние и страх преодолевались ее упрямством и наглостью, но того было недостаточно, чтобы считать посещение Вектора рутинной работой. Причиной чему служило еще и то, что, кроме борьбы за свою жизнь, приходилось защищать другую, совершенно невинную, с несправедливо ужасной судьбой.
