подобным образом.
— Сейчас я понимаю, что так и надо было сделать: чтобы полетел мой отец или твой.
Устало тру лоб.
— И все же, когда ты приедешь? Хотя бы примерно.
— Не имею ни малейшего представления, Даша. Невозможно прогнозировать, сколько еще тут проторчу и как удастся договориться с универом. Но до свадьбы точно буду.
Наша свадьба назначена на конец сентября. Уверена ли я, что Марат на нее явится? Уже нет.
— Если помолвка — это просто вечеринка, которую можно провести без жениха, то свадьба — нет. Имей в виду, Марат, если ты не приедешь на свадьбу, то мы просто не поженимся.
— Я знаю. И поэтому я приеду, — твердо обещает.
В глубине души загорается огонек надежды на то, чтобы Марат не приезжал. На то, чтобы свадьбы не было.
И это пугает. Раньше у меня таких мыслей не было.
— Ладно, пока, — тороплюсь попрощаться.
— Целую тебя, Даша.
— И я тебя целую, — отвечаю на автомате то же самое.
Отбиваю звонок и поворачиваюсь, но сразу замираю. Витя в одних спортивных штанах и голый по пояс стоит, скрестив руки на груди. Он слышал весь разговор, догадываюсь.
Глава 20. Пятьсот первая подруга
— Горе-жених вспомнил, что у него есть невеста? — саркастично хмыкнув, Витя проходит в кухонную зону.
— И тебе доброе утро.
— Как спалось?
— Нормально.
Витя достает из кухонного шкафчика кружку, ставит ее под кофемашину и нажимает кнопку. Затем берет из хлебницы несколько квадратных ломтиков хлеба и засовывает в тостер. Открывает холодильник и кладет на стол сыр с ветчиной.
Я прослеживаю за этими действиями, не зная, о чем говорить со Смоловым. Да и весь вид Вити кричит о том, что он встал не с той ноги: хмурый, недовольный.
— А тебе, видимо, плохо спалось, — ядовито констатирую, психуя от его кислой физиономии.
— Член всю ночь стоял. Это немного мешало спать. Будешь сэндвич?
Сжимаю руки в кулаки за спиной. Значит, мне не приснилось. Я действительно сквозь сон чувствовала, как мне в ягодицу упирается член.
— Что же ты не разбудил меня, если всю ночь стоял член? Да, я буду сэндвич.
Атмосфера между нами стремится к отрицательной отметке. Я понимаю, от чего бесится Витя: слышал мой разговор с Маратом. Это… ревность? Витя меня ревнует?
Немного неожиданное открытие. Я испытываю смешанные чувства. Раньше меня никогда никто не ревновал. Марату я не давала поводов. Ну или он в принципе сам по себе не ревнивый. Не знаю.
— Потому что ты девственница, — поджаренный хлеб выскакивает из тостера. Витя кладет один на тарелку, сверху помещает ломтики сыра и ветчины. Накрывает сверху вторым кусочком поджаренного хлеба. — Твой сэндвич, — протягивает мне тарелку.
— Мы вроде как нашли способ доставлять друг другу удовольствие без проникновения, — беру тарелку. — Спасибо за сэндвич.
— Этот способ для подростков. А нормальные взрослые люди занимаются нормальным взрослым сексом: сосут друг другу, входят в вагину членом в разных позах. Ты даже не представляешь, какие немыслимые могут быть позы в сексе! — снова открывает холодильник и рассматривает содержимое. — Ты спроси у своего жениха. Он наверняка в курсе, — поворачивает голову ко мне. — Тебе нужен какой-нибудь соус? Есть майонез, горчица и кетчуп.
Это даже не намек на то, что Марат мне изменяет. Это заявление прямым текстом. Именно так я воспринимаю слова Вити.
В груди закипает злость. Я терпеть не могу, когда мне говорят, что у Марата есть бабы. Неоднократно ругалась из-за этого с Полиной.
И не надо называть меня наивной!
С шумом ставлю тарелку на каменную столешницу.
— Что-то не так? — прилетает издевательский вопрос от Вити. — Не хочешь сэндвич? Можно сделать омлет.
— Да пошел ты! — рявкаю.
Через секунду Витя оказывается возле меня. По-хозяйски опускает ладони мне на талию и вжимает в кухонный гарнитур, придавливая сверху своим телом.
— Чего ты хочешь, Даша? — лихорадочно бегает глазами по моему лицу.
— А чего хочешь ты?
— Тебя, — заявляет, ни секунды не сомневаясь.
Это признание попадает ровно в сердце и разрывает его. Делаю жадный глоток воздуха, но кислорода все равно не хватает. Витя слишком близко, вплотную. Да еще и голый по пояс. Как ни стараюсь, не получается не смотреть на его сильное спортивное тело. Такое горячее и такое возбуждающее.
— Тебя хочу, — повторяет.
— В каком смысле?
— Во всех смыслах.
Коленки подрагивают. Душа тянется к Вите. Я тоже хочу его и тоже во всех смыслах. Даже сейчас. Хочу обнять, хочу поцеловаться.
Однако я должна здраво смотреть на вещи. Отношения между мною и Виктором невозможны. Максимум дружба. Несмотря на это магнетическое притяжение, несмотря на то, что мое тело откликается не просто на каждое прикосновение Смолова, но и на каждый его взгляд.
— Пошли к черту своего дебила-жениха, — зло произносит. — Неужели ты не видишь, как он к тебе относится?
— Как?
— Ему наплевать на тебя! Сколько лет вы помолвлены, говоришь?
— Пять. Или чуть меньше. Может, четыре с чем-то.
— И ты думаешь, что на протяжении всех этих лет у него так же, как и у тебя, ни с кем не было секса?
Очень больной вопрос для меня. Я все время отгоняла его от себя. Не хочу об этом думать.
— Я не знаю, я не спрашивала.
— Даша, открой глаза.
— Да отстаньте вы от меня все! — от злости бью Витю кулаками в грудь, и он делает шаг назад. — Я выхожу замуж, ясно? И это только мое личное дело!
— Яснее, блядь, некуда! — тоже психует.
— Мы можем быть друзьями? — иду ва-банк. — Я нашла тебя в соцсетях, у тебя в друзьях пятьсот девушек. Я же могу стать пятьсот первой?
Громко хохочет. Что его так забавляет?
— Даша, ты — уникум.
— Это комплимент или оскорбление?
— Решай сама.
— Ты не ответил на мой вопрос. Мы можем быть друзьями?
Его глаза вспыхивают гневом, челюсть сжимается. Снова делает шаг ко мне, вжимая в кухонный гарнитур.
— Друзьями, говоришь? — зловеще интересуется.
По позвоночнику пробегает холодок.
— Да, — выдерживаю его яростный взгляд. — Друзьями.
Витя кладет руки мне на талию и резко разворачивает к себе спиной. В это
