оружием под колени, а Вадик вмазал по скуле. Могучий охранник, который хоть и пошатнулся, но удержался на ногах, дал ему сдачи, оттолкнул попытавшуюся его атаковать еще раз воительницу Ксюшу, а потом бросился бежать, преследуемый соколом.
Ева в изнеможении опустилась на землю, хватая ртом воздух. Ее в который раз за сегодняшний день колотил озноб, будто из теплой комнаты ее выбросили нагишом на мороз. Зуб на зуб не попадал, по спине бежали ледяные муравьи. Слезы душили, подступая к горлу твердым соленым комом, но выхода не находили. Хотелось только выть от обиды, а лучше залезть под душ и смыть с себя прикосновения грязных бесцеремонных рук. Можно даже с кожей.
— Ты цела? — потирая ушибленные места, критически осмотрела подругу Ксюша.
Ева не смогла ответить, рассеянно наблюдая за девочками-практикантками, которые достаточно бестолково, мешая друг другу, хлопотали над Вадиком, пытаясь остановить льющуюся из рассаженной губы кровь и вправить свернутую челюсть. Вроде бы в колледже они сдавали экзамен по медицине. Дина критически наблюдала за их действиями, подсвечивая фонариком.
— Ева, как ты?
По склону, натягивая на ходу майку и застегивая ремень, поднимался всклокоченный, запыхавшийся Филипп.
На скуле у него красовался синяк, в волосах застряли птичьи перья. Увидев любимого, Ева почти непроизвольно потянулась к груди, и тут же отдернула руку, не имея силы не то что закричать, а просто вздохнуть, точно во время паралича гортани.
Заветное перышко исчезло.
Глава 9. Сокол и змея
Ева еще раз в растерянности дотронулась до груди, заглянула в вырез кофты, ощупала юбку и ноги, провела по волосам. Пальцы вытрясали березовые чешуйки и сосновые иголки, счищали с кожи жесткую, похожую на звериную, щетину и птичий пух. Перо как сквозь землю провалилось.
Впрочем, учитывая ультиматум, который Карина поставила своим слугам, Ева могла бы указать куда более точный адрес его нынешнего местонахождения. Не просто так дочь олигарха придумала этот беспроигрышный финт с уроками, и не из пустого любопытства в лагере отиралась. Громила-телохранитель имел четкие указания, где именно искать.
Еву аж передернуло от воспоминания о прикосновениях бесцеремонных грубых и жестких лапищ, так не похожих на не менее мозолистые, но бесконечно нежные руки Филиппа. Как она могла так бездарно позволить дар леса похитить, о чем думала в тот момент? Она же только несколько часов назад давала зарок. Ясно же, что, заполучив желаемое, Карина обретет власть над последним потомком Финиста, и чем это может обернуться, не знает никто.
— Ты как? Что случилось? Что этот урод с тобой сделал?
Взволнованный голос любимого вернул Еву к реальности.
Вокруг нее собрались все ребята, включая Вадика, которому с горем пополам и, кажется, не без участия Филиппа и Ксюши все-таки вправили челюсть. Дина светила фонариком в лицо, заставив Еву поморщиться и закрыться руками.
— Перо похитили, — не задумываясь о том, как странно звучат ее слова для непосвященных, выпалила она.
Ребята недоуменно переглянулись. Дина перевела фонарик вниз, где на взрытой земле, среди примятой травы и хвои лежал целый ворох мелких перышек и несколько маховых. Но Ева точно знала, что того самого, заветного, среди них нет. Бедный Филипп! Ее отважный защитник! Он же в этом заведомо неравном противостоянии мог просто погибнуть, как сокол охотника Роланда из «Темной башни».
— Безумная ночка, — пробормотала, покачав головой, Дина.
— И откуда в нашем лесу опять взялся сокол? — придерживая нижнюю челюсть, прошепелявил Вадик.
— Видимо, у него гнездо рядом, а мы его потревожили, — уверенно пояснила Ксюша, вслед за Филиппом подавая Еве руку.
Та сделала попытку подняться, но ноги отказались ее держать. Ужас от пережитого только что кошмара и страх за Филиппа сковали сердце панцирем вечной мерзлоты, едва ли не останавливая его. Еловые ветви закружились перед глазами, и мир для нее померк. Последним, что она запомнила, были руки Балобанова, подхватившие ее.
— Ева, очнись? Ну, пожалуйста!
— Этот гад точно ее не придушил? Вон какие следы от пальцев. Только побои снимать.
— Кажется, в себя приходит.
Ева открыла глаза. Она лежала на своей постели поверх покрывала. Над ней склонялся Филипп. Ксюша с ватным диском, пропитанным нашатырем, и Дина с бутылкой воды и мокрой тряпицей хлопотали рядом. Девочки-практикантки обмахивали ее сделанным для китайской программы веером.
— Так что случилось? Где у тебя и что болит? — волновался Филипп.
— Совсем ты, подруга, пить не умеешь, — покачала головой Ксюша, протягивая ей чашку чая явно с лимоном или аспирином.
— Да при чем тут выпивка? — встал на защиту Евы Филипп. — На нее напали!
При воспоминании о нападении и своем ротозействе Ева наконец расплакалась. Отвернувшись ото всех к стенке, она потянулась за платком, который на всякий случай всегда лежал под подушкой, и уколола пальцы о жесткий наконечник, вытаскивая завернутое в тряпицу заветное перо.
— Да ты же сама его туда положила, — принялась увещевать ее Ксюша, увидев, что Ева бьется в истерике то ли от радости, то ли от испуга. — Когда мы переодевались перед фестивалем.
Ева не стала спорить, хотя точно помнила, что во время праздника перо находилось при ней. Похоже, заветный дар леса обладал своей волей. Она глянула на Филиппа, стискивая его руку и прижимая к разукрашенной синяками груди соколиное перо. Дина мигнула девочкам и Вадику, что пора уходить. В конце концов, неугомонному адепту диджериду самому сейчас требовался отдых.
Ксюша и Филипп помогли Еве добраться до душа. Голова все еще кружилась, а ноги казались аморфной массой, лишенной костей. Однако элементарная брезгливость требовала смыть скверну, ощущавшуюся как липкая ядовитая слизь.
На время купания, после которого она почувствовала себя немного лучше, Ева отдала многострадальное перо на хранение Филиппу, точно зная почему-то, что насовсем он его уже не сможет забрать. Магический амулет связал их незримыми нитями судьбы. Не просто так перья соколов или орлов составляли часть убора шаманов разных народов, указывая на связь с Верхним миром.
Обратный путь до кровати Ева все же проделала опять у любимого на руках, придерживая его за шею, и, едва коснувшись подушки, провалилась в странную тяжелую дрему.
На этот раз она не наблюдала за полетом сокола, а то ли на крыльях, то ли просто по воле ветра летела в небесах. Преодолев таким образом Оку, она снова оказалась под окном знакомого особняка в английском стиле.
Карина с распущенными волосами и в шаманском облачении, совсем не вязавшемся с имиджем деловой леди, стояла посреди освещенного свечами кабинета, в углу которого клубилось тьмой большое, в человеческий рост, зеркало. Сделанное то ли из обсидиана, то ли
