Глава 11Давина проснулась на рассвете, уверенная в том, что что-то случилось. Что ее разбудило? Дневник, который она читала, прежде чем забыться тяжелым сном? Или то, что Маршалл так и не пришел к ней вчера вечером?
Она дернула за шнур с колокольчиком, но прошло пять минут, а Нора все не приходила. Также, как никто из слуг не поинтересовался, что ей нужно.
Она еще раз дернула колокольчик, но не стала ждать, пока придет Нора, чтобы помочь ей одеться. Она решила не надевать кринолин. Достаточно ограничиться парой нижних юбок, подумала она и начала не слишком туго зашнуровывать корсет, готовясь к тому, что ей предстоит большая физическая работа.
Она достала простое платье, которое все еще было слишком новым для той работы, которую она себе наметила. К сожалению, ей не разрешили взять с собой ни одного поношенного платья, потому что тетя Тереза считала, что Давине больше не понадобятся платья с обтрепанным подолом или старым, вышедшим из моды воротником.
«Ты станешь графиней, Давина. Графиня не участвует в поисках пропитания. Если тебе захочется пойти погулять в лес, ты возьмешь зонтик, а впереди двое слуг будут раздвигать перед тобой кусты».
У Давины не было желания гулять по лесам, окружавшим Эмброуз, но посмотреть, что находится на чердаке, ей очень хотелось. Она надела прочные кожаные башмаки с боковой шнуровкой, неудобные и тяжелые. К концу дня у нее болели пальцы на ногах, а пятки горели. Туфли были бы предпочтительнее, но это было бы все равно что ходить босиком.
Без помощи Норы все, что она могла, — это заплести волосы в одну косу и закрепить ее на затылке. Посмотрев в зеркало, она нахмурилась — под глазами залегли тени, взгляд был беспокойным. Она плохо спала ночью.
Когда она стала засыпать, ей послышался какой-то звук, странно похожий на завывание раненого зверя. Этот звук так ее напугал, что она потом долго не могла заснуть.
Давина открыла дверь спальни, решив найти Нору. Нора всегда была надежной, и если она не пришла, значит, скорее всего заболела. Давина надеялась, что это было лишь легкое недомогание и Норе понадобится всего пара дней в постели, чтобы поправиться.
Интересно, есть ли в Эмброузе врач? В голове Давины роились десятки вопросов, но все они вылетели, когда она увидела суматоху возле апартаментов графа.
Мимо нее пробежал лакей, и ей пришлось прижаться к стене, чтобы он ее не задел. Дверь в апартаменты была открыта, и слуги сновали туда и обратно с озабоченными лицами.
Давина пробралась сквозь толпу слуг. Один из лакеев оказался на ее пути, и она нетерпеливо оттолкнула его в сторону. В ответ на это он тоже толкнул ее и выругался. Но, увидев ее, покраснел и низко поклонился.
— Простите, ваше сиятельство, — пробормотал он, поспешно отойдя в сторону.
Давина хотела что-то ответить, но увидела Нору. Девушка стояла, прислонившись к матрасам, прибитым к стене. Одной рукой она прижимала к себе фарфоровую чашу, доверху наполненную кровью. В другой руке держала окровавленную тряпку. Нора была бледна как полотно и дрожала.
Ужас охватил Давину, и у нее подогнулись колени. Все же она сумела пройти в комнату.
Очевидно, случилось что-то ужасное.
Давина подошла к кровати. Маршалл лежал на спине. По сторонам кровати стояли два человека. Один из них был его дядя, другой был Давине незнаком.
Правая рука Маршалла была забинтована. Простыни испачканы кровью. Кровавый след вел к разбитому окну.
— Что произошло? — спросила Давина. В другое время она отметила бы, насколько тон ее. был спокойным, и поздравила бы себя с этим. Но сейчас ей едва удалось выдохнуть эти два слова — от волнения у нее перехватило горло.
— Вам не следует быть здесь, Давина, — сказал Гэрроу Росс. Он кивнул слуге, который только что оттолкнул Давину. — Томас, проводи графиню в ее комнату.
Слуга хотел было снова ей поклониться, но она остановила его движением руки.
— Я не намерена уходить. Во всяком случае, до тех пор, пока мне не ответят на мой вопрос. Так что произошло?
— Есть вопросы, которые не следует задавать, леди жена, — пробормотал Маршалл. — Вам не понравятся ответы.
Они обменялись долгим взглядом.
— У вас был один из ваших приступов? — спросила она и дотронулась до его бедра под простыней.
Это был шокирующий жест, особенно в присутствии множества людей, но ей надо было убедиться, что с ним все в порядке. На данный момент это простое прикосновение было для нее достаточным.
— Вы знаете о его приступах? — удивился Гэрроу.
Она кивнула.
— Что вы видели? — спросила она, не обращая внимания на Гэрроу. Она смотрела только на Маршалла.
— Разве есть причина для истерики?
Давина обернулась и увидела экономку, которая выговаривала молоденькой служанке, вытиравшей слезы подолом передника.
— Иди в свою комнату и сиди там, пока не успокоишься, — приказала миссис Мюррей девушке. — Из твоего жалованья вычтут за половину дня, когда ты не работала. А теперь иди.
Девушка ушла, а миссис Мюррей, глядя ей вслед, провозгласила:
— Слуги должны помнить о том, как вести себя в любое время, ваше сиятельство, даже в трудных ситуациях.
Слова миссис Мюррей прозвучали таким же приговором, как те, что она часто слышала в своей жизни, но на этот раз Давина промолчала. Сейчас было не время устраивать сцену. Вместо этого Давина повернулась к незнакомцу:
— Кто вы, сэр?
— Это мой друг, — ответил Гэрроу. — К тому же врач. Он был приглашен гостем на вашу свадьбу и, к счастью, согласился остаться здесь на неделю. Без него мне пришлось бы справляться с Маршаллом одному.
— Что ты и сделал, — вмешался Маршалл. — А теперь все уйдите. Джейкобс, проводи графиню в ее комнату.
Джейкобс выдвинулся из угла и встал рядом с Давиной. Обменявшись взглядами с Маршаллом, он кивнул и обратился к Давине:
— Ваше сиятельство, прошу вас.
Она взглянула на Маршалла, но он отвернулся.
— Маршалл?
— Уходи, Давина, — процедил он сквозь зубы, не глядя на нее.
— Так будет лучше, Давина, — сказал Гэрроу. Помолчав, он добавил тихо, чтобы его не услышали: — Я думаю, что до тех пор, пока он не поправится, вам лучше не оставаться с ним наедине.
Что за чепуха?..
Она ничего не ответила. Иногда люди, особенно пожилые мужчины, принимают молчание за знак согласия. В силу своего возраста они считают, что женщина не посмеет не согласиться с ними. Однако молчание давало Давине свободу игнорировать их диктат и поступать по-своему.
— Маршалл!
Он смотрел в потолок.
