Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
комнате распоряжение Временного комитета по вашему поводу. Передайте по всей стране сообщение о революции. Действуйте.
– Едем, Николай Сергеевич! – Керенский, которому все, расступаясь, давали дорогу, быстро вышел из здания и направился к автомобилю.
Ракелов устроился рядом с ним на заднем сиденье, достал из кармана портсигар и, прикрыв ладонью спичку от ветра, закурил. Машина ехала медленно, то и дело издавая надрывные, прерывистые гудки.
– Избрали Временный комитет, – заговорил Керенский. – Нужно полное единство, независимо от партий. Комитет получил диктаторскую власть. Люди – практически все «наши», – сказал он многозначительно. – Из тринадцати не масоны только трое. Сейчас это очень к месту. Главное – не пролить крови. По городу ходят группы добровольных «жандармов». Во главе – какой-нибудь студент. Врываются в квартиры. Хватают по собственному усмотрению «прислужников режима» и…
– Самосуд?! Но это же безумие! – воскликнул Ракелов.
– …и тащат их к нам, – успокоительным тоном продолжил Керенский. – В Думу. Привели бывшего министра юстиции Щегловитова. Я заявил ему: «Вы арестованы!» – театрально произнес Керенский и замолчал, словно наслаждаясь воспоминаниями о сцене ареста.
«А он и впрямь другой! – с восхищением отметил Ракелов. – Словно подменили. Осанка, интонация, жесты… Очевидно, отличный актер. Просто талант!»
– А потом – чтобы все слышали! – заявляю: «Ваша жизнь в безопасности. Дума не проливает крови!» Дал лозунг. Думаю, это многим спасет жизнь. Да! Дал лозунг! Это важно. Крови быть не должно.
Проехали по Троицкому мосту. Откуда-то доносились нестройные звуки «Марсельезы». В отдалении слышались хлопки выстрелов.
– Кровь уже льется, Александр Федорович. Убивают офицеров, жандармов. Мою невесту на днях чуть не забили до смерти. Счастье, что я подоспел вовремя! Подумать страшно, что могло бы случиться…
Навстречу один за другим проехали два набитых вооруженными людьми грузовых автомобиля, судя по надписям на бортах, принадлежавших санитарной колонне Императорского автомобильного общества. Тенты с кузовов были сорваны. Над автомобилями развевались красные флаги. Справа на тротуаре Ракелов заметил слегка припорошенные снегом тела двух человек, судя по покрою шинелей – офицеров. Керенский проследил его взгляд.
– Что поделать, Николай Сергеевич. Проигранная война всегда грозит революцией. Однако же революция неизмеримо хуже проигранной войны. И никогда не бывает без крови. – В его голосе прозвучали скорбные нотки. – Так вот, что я хотел, – после паузы продолжил он, наклонившись к спутнику. – Есть некое деликатное поручение.
Ракелов выбросил папиросу и с готовностью развернулся к Керенскому.
– Между мной и министром вооружений Франции Альбером Тома, как вы знаете, масоном Великого Востока, есть «агент связи» – Эжен Пети. Мне нужно, чтобы вы сделали следующее…
10
Нож скользнул по указательному пальцу. Из пореза выступила кровь. Ирина, почувствовав дурноту, ухватилась за край стола. «Господи, как противно! Когда же это закончится?» – подумала она. После избиения у бакалейной лавки она стала бояться вида крови. Из головы никак не уходило лицо той женщины, погибшей прямо у нее на глазах. Правда, добрейший Иван Иванович, приводивший ее в чувство на первом же после возвращения в госпиталь дежурстве, водя у ее носа кусочком ваты, смоченной в нашатырном спирте, обнадежил, сказав, что это – временные последствия психологической травмы и через некоторое время все исправится. Но из госпиталя все же пришлось уйти, чему Ирина в глубине души даже была рада. Уход избавил от неизбежных встреч с Леночкой Трояновской. Хотя они вроде бы помирились, во всяком случае, старательно делали вид, будто ничего не произошло, возникшее отчуждение давало о себе знать. О былой искренности не могло быть и речи.
Впрочем, тот последний, грустный день работы неожиданно принес радость. Все началось с того, что утром в докторскую заглянул молоденький русоволосый солдатик в длинной, не по росту шинели, с мешком в руке. Увидев Ирину, он, восхищенно взглянув на нее удивительно ясными, голубыми и, показалось, знакомыми глазами, вдруг засмущался, но потом все же поинтересовался, где можно найти Анну Поликарповну.
«Анну Поликарповну? А вы кто ей будете?» – спросила Ирина на всякий случай, хотя и сама уже догадалась.
«Сын», – проговорил солдатик негромко.
«Алексей?!» – воскликнула Ирина и выскочила в коридор.
…А потом счастливая Поликарповна, крепко, как маленького, держа сына за руку, словно боялась снова потерять, водила его по всем палатам, показывая докторам, сестрам, раненым, и даже попыталась поцеловать Ирине руку, словно это она вернула ее ненаглядного мальчика.
«Надо бы съездить в госпиталь, – подумала Ирина, прикладывая к порезу кусочек марли. – Как они там?»
Она сама уже месяц, не желая оставаться без дела, работала секретарем в Особом художественном совещании по делам искусств, куда зазвал ее неугомонный Шаляпин. Работа ей нравилась. Общение с Бенуа, Грабарем, Рерихом, Щусевым не только доставляло удовольствие, но и позволяло хоть ненадолго отвлечься от происходящих вокруг событий, стремительных и тревожных. Время словно сжалось. Одного дня хватило бы на недели, а то и месяцы прежней размеренной жизни. Убийство Распутина, давшее надежду на изменения к лучшему, потом отречение государя, а с отказом Михаила Александровича взойти на престол – падение казавшейся незыблемой монархии, февральские беспорядки, которые все вдохновенно называли революцией, красные банты и ленточки, прикрепленные к лацканам пальто и пиджаков. Даже отец и прагматичный Шаляпин поддались всеобщему воодушевлению, украсив себя алыми знаками перемен. А вот Ники этого не сделал. Хотя, кажется, уж именно ему, работающему бок о бок с Керенским и пребывающему в центре событий, следовало бы это сделать в числе первых. Но Ники, напротив, выглядел озабоченным и даже немного угрюмым. Да и она сама до сих пор не была уверена, действительно ли все происходящее – праздник или все же «пир во время чумы»? Хотя какой уж там пир, если после введения в марте Временным правительством хлебной монополии перебои с продовольствием в городе стали обычным делом. Ники тогда долго разъяснял ей, ссылаясь на опыт Великой французской революции, что это совершенно неизбежный шаг, который заставит крестьян сдавать излишки зерна государству и позволит установить твердые цены на продовольствие. Ирина, выслушав его, недоверчиво покачала головой, заметив, что Россия не Франция и накормить ее «хлебом равенства» вряд ли удастся. Ники же сказал, что в такое неспокойное время надо научиться жить настоящим, потому что никто не знает, что нас всех ожидает в будущем. «Каждому дается столько испытаний, сколько он может выдержать», – повторила она слова матери, а сама подумала, что теперь, когда у нее есть Ники, ей ничего не страшно.
Впрочем, не стоит думать об этом сейчас, решила Ирина и приподняла крышку кастрюли, в которой тушилось мясо, купленное утром у спекулянтов за непомерные деньги. Готовила она теперь сама. По дому
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
