нужно послушание, а на чем оно будет основано – на искренней вере или на житейской осмотрительности, – не столь важно. Классическая пропаганда страха была достаточно эффективна и в качестве инструмента репрессий и демобилизации общества, и как способ заглушить и изолировать инакомыслящих70.
ЯЗЫК ОБМАНА
Чем отличается деятельность диктаторов обмана? Начнем с показательного примера. Те из вас, кто умеет телепортироваться, как Ким Чен Ир, перенеситесь в Астану, столицу Казахстана, в 5 октября 2018 года. В тот день прозвучало ежегодное послание президента Назарбаева к народу Казахстана. Остальные могут найти запись его выступления на YouTube71.
На сцене, там, где обычно располагается трибуна, стоит широкий деревянный письменный стол, как будто позаимствованный из кабинета главного бухгалтера. Президент в дорогом костюме и галстуке сидит за столом. Он сосредоточенно читает текст с распечатанных страниц, периодически посматривая поверх очков на зал, в котором сидят в своих строгих костюмах чиновники с непроницаемым выражением лиц.
«Сегодня глобальные и локальные проблемы переплетаются, – говорит Назарбаев. – В этих условиях… залогом успешности государства становится развитие главного богатства – человека». Сами по себе макроэкономические показатели ничего не стоят, подчеркивает он. «Главным приоритетом должен стать рост благосостояния казахстанцев. Именно по этому параметру я буду теперь оценивать персональную эффективность и соответствие занимаемым должностям».
Докладчик за столом выглядит скорее финансовым директором большой корпорации, представляющим квартальную отчетность, чем центральноазиатским автократом. Его речь похожа на речь кандидата, который участвует в конкурентных выборах. Он обещает в 1,5 раза повысить минимальную зарплату и создать 22 000 новых рабочих мест. А еще он примет меры по развитию конкуренции в экономике, продолжит активную борьбу с коррупцией, обеспечит поддержкой экспортеров в обрабатывающем секторе и кредитами малые банки и увеличит производительность труда в сельском хозяйстве. Он отчитывает министров, как директор школы – провинившихся учеников. Чиновники встают с мест, когда он выговаривает им за то, что они плохо служат обществу. Мир меняется – биомедицина, большие данные, искусственный интеллект, «интернет вещей», блокчейн. Готовы ли его министры принять вызов? Президент в этом не уверен.
«Кто руководит “Эйр Астаной”? Англичанин. Кто руководит Назарбаев Университетом? Японец. Смотрите, если не будете нормально работать, я всех оттуда приглашу вместо вас».
Присмиревшие чиновники садятся.
Из записи хорошо видно, что способ коммуникации Назарбаева заметно отличается от стиля многих автократов прошлого века72. Однако его манера типична для других диктаторов обмана. Между ними много общего, несмотря на присущие каждому индивидуальные особенности. Они не обрушиваются с гневными тирадами на граждан и не нагоняют на них скуку суконным языком; они стремятся выглядеть современными. В этом подходе можно выделить следующие ключевые элементы.
Имидж компетентности, а не устрашение. Риторика силы сменяется риторикой достижений, и это – главное. Вместо того чтобы запугивать граждан, диктаторы стремятся завоевать их поддержку лидерскими качествами и самоотверженным трудом. Вместо старой песни «повинуйтесь, или будет хуже» звучит новая мелодия: «смотрите, как мы здорово справляемся!».
Конечно, такой подход лучше работает, если они и правда справляются. Но если нет, то в ход идут манипуляции. Частично задача решается правильной картинкой: отутюженные деловые костюмы воплощают профессионализм и прогрессивность. О том же свидетельствуют официальные фотографии: сегодня на них руководитель государства чаще сидит за столом для совещаний или совершает обход завода, а не обращается с речью к войскам или к внимающей ему толпе. В своих телепередачах, не стесненных никакими формальностями, президент Венесуэлы Чавес, как и Назарбаев, любил обращаться к людям, сидя за столом – этим символом чиновничьей работы на износ. Чтобы разыгрывать близость к народу, стол часто устанавливали где-нибудь на свежем воздухе, или – как в одном знаменитом выпуске – в чистом поле на фоне стада коров73.
Теперь давайте вслушаемся в их слова. В них мы не найдем ни затаившихся предателей, ни отравленных кинжалов – они рисуют картины мира и процветания. Диктаторы не требуют крови и жертв, а предлагают комфорт и уважение. Составленные из обещаний, речи Назарбаева прекрасно иллюстрируют этот стиль. Он либо докладывает об одержанных победах, либо анонсирует новые цели и программы: «Казахстан 2030», «Сто конкретных шагов по реализации пяти институциональных реформ», «Люди, планета, процветание, мир и партнерство»74. В названиях присутствует и стратегическое видение, и технократическая стратегия его воплощения. Другие автократы тоже примеряли роль генеральных директоров государств. Альберто Фухимори прямо называл себя не политиком, а «менеджером» Перу75.
Играть эту роль сложнее, если экономические успехи отсутствуют. Для поддержания образа компетентного руководителя диктатор может уволить подчиненного, предварительно свалив на него всю вину. Амплуа строгого начальника популярно и в хорошие времена – поэтому Назарбаев устроил публичный разнос своим министрам. Чавес прославился тем, что снимал чиновников с должности прямо в эфире своих многочасовых передач76.
Все это нужно не только для того, чтобы показать, как хорошо работает действующий руководитель. Надо также внушить мысль, что так думают многие. Тогда даже человек, который не видит улучшений в собственной жизни, решит, что у многих других они есть – и на одного одобряющего станет больше. Так же как диктаторы страха распространяют не только страх, но и уверенность в том, что другие их боятся, диктаторы обмана стремятся не только вызывать восхищение, но и создавать впечатление, что ими восхищается большинство.
Калейдоскоп нарративов вместо идеологии. Многие диктаторы страха обзаводятся идеологией и соответствующими ритуалами лояльности. Они провозглашают единую, общую для всех истину и защищают ее силой и террором, если потребуется. Выстроенная на таком фундаменте система оказывается цельной, но хрупкой. В ней любое публичное выражение «неправильных» взглядов, за которым не последовало наказание, воспринимается как слабость режима. Проблема не в том, что какой-то новый «факт» изобличит ложь диктатора, а в том, что любое сомнение в правдивости диктаторских слов, оставленное без последствий, считается признаком слабости.
Это дорогое решение; к тому же, оно ведет в тупик. По мере модернизации общества приходится тратить все больше ресурсов – даже при наличии добровольных помощников – на поиск и наказание граждан, увиливающих от исполнения ритуалов лояльности. Поэтому диктаторы обмана и не пытаются этого делать. Если нет идеологии, не нужен и контроль за ее соблюдением. Они не защищают «правду» от нападок не потому, что им не хватает сил, а потому что никакой «правды» нет.
У большинства из них нет и официальной доктрины. «Мы – прагматики, – утверждал Ли Куан Ю. – Мы не привязаны ни к какой идеологии»77. «Путин, – говорит один
