раз думал окончательно растворюсь в ней, так сильно она меня зацепила. А вчера… не знаю. Твою мать, я правда не знаю.
Притормозил на светофоре и, выдохнув, прижал напряженный кулак ко рту.
Мне тоже следовало притормозить.
Перестать преследовать её, думать о ней и вестись на провокации.
А я не сомневался, что вчерашняя сцена на кухне была именно провокацией.
Никки выводила меня на эмоции, потому что я уязвил её. В тот момент, когда она, наконец-то доверилась мне, я поднес ей чертову пилюлю. И знал это.
Да, возможно, вначале для нас обоих всё это было лишь невинной игрой. Но с того первого поцелуя невинная игра начала становиться слишком грешной, слишком настоящей.
И с того момента я не переставал спрашивать себя ― правильно ли это?
Сделав короткий звонок, отодвинул сегодняшнюю встречу на час и завернул к дому, поняв, что должен обсудить это с Никки. Как она там говорила? Мы взрослые и адекватные люди и сможем сосуществовать рядом, как соседи? После её оргазма и осознания, что нам обоим понравилось, это звучало ещё нелепее, чем прежде, но я решил хотя бы попытаться.
Припарковался у дома и, выключив зажигание, поставил мустанг на сигналку.
Сегодня Тейлор учится до самого вечера, а после задержится в университетской библиотеке ― чем не время, наконец, всё решить?
Открыл дверь, но как только вошел в дом, понял ― что-то не так.
Запах. Не знаю, по всей видимости, какого-то моющего средства или что―то вроде того. Дом блистал бы, если бы не одно большое и жирное НО.
– Какого здесь происходит… ― прошептал прежде, чем проорать, ― Никки!!!
Никки
Резко подскочила и едва не упала, когда ноги запутались в съехавшем на пол пледе.
Я уснула. Прямо посреди уборки и со шваброй в обнимку.
Взглянула на часы ― 2:45 после полудня.
Вот, что значит, всю ночь бегать за маленьким дьяволенком в обличии собаки и устранять следы нескончаемого погрома.
Вспомнила, как проснулась. В голове почему―то зазвучал голос Мака.
То ли я совсем свихнулась, то ли…
– Никки!!!
Блин, Мак!
Бросила швабру и, понеслась к двери, наскоро поправляя спутавшиеся волосы и хлопая себя по лицу ― скрывая следы бессонной ночи. Цель ― не перестараться.
Выйти к Маку опухшей, взволнованной и покрасневшей ― тот ещё сюрприз.
Уже у лестницы выдохнула и сбавила темп. Спускалась, изображая полнейшее спокойствие. Для убедительности добавила немного уместного раздражения.
– Чего разорался? Опять не с той ноги встал?
– Ты не слышишь, что я тебя зову?
Спросил так, словно я его рабыня. Индюк напыщенный.
– Слышу, ― ответила с вызовом, останавливаясь возле последней ступеньки.
– И?
– Что, и? Я работаю на тебя, но не обязана бежать по первому твоему требованию.
Было видно, что ему не терпится сказать что―то ещё, но терпению Мака можно было позавидовать ― он довольно неплохо себя сдерживал.
– Что это?
Проследила за его взглядом и заметила последствия крохотного канадского торнадо. Видимо, Баффи, пока я мирно спала, успела переворошить корзину с бельем, свалить с дивана подушки, уронить два стула, опрокинуть горшок с цветами, добраться до арахисовой пасты, которую ― и это моя вина ― я открытую оставила на столе, растерзать пачку хлопьев, которые я собиралась съесть на завтрак, разорвать журнал Cosmopolitan и поиграть с дорогими дизайнерскими тапочками.
Боже, как же я надеялась, что она их не сгрызла…
– Ну… я затеяла уборку, ― ляпнула первое, что пришло в голову.
И да, именно ляпнула. Потому что оправдания глупее придумать было бы сложно.
Брови Мака изумленно подлетели вверх.
– Уборку?
Не знала, что ответить, чтобы не прозвучало ещё глупее, поэтому спросила:
– Ты что-то хотел?
Сложила на груди руки, сильнее запахивая полы кардигана и делая вид, что ни капельки не вру.
Рискованно было пытаться выставить придурка из его собственного же дома.
Но ещё рискованнее было попасться.
Мак окинул меня недоверчивым взглядом, но расспрашивать ни о чем не стал.
– Хотел поговорить.
– Ладно. Пойдем на улицу. ― развернула его, практически выталкивая из дома. И прежде, чем он очухался, добавила. ― На свежем воздухе мозг лучше работает.
Но не успела я довести Мака до двери, как наверху что-то с грохотом упало, а затем раздался знакомый лай.
Вот. Же. Черт.
– Что это было?
– Эмм… я смотрела телевизор…
На это раз Мак мне не поверил. И это понятно. Нужно было быть полным идиотом, чтобы на такое купиться.
Вместо ответа он нахмурился, развернулся и принялся торопливо взбегать по лестнице. Я обреченно прикрыла глаза, мысленно ругнулась и рванула за ним.
Понимала, что вряд ли предотвращу неизбежное.
Только если не произойдет чудо и на дом, к примеру, не рухнет метеорит.
Хотя, едва ли это будет чудо.
Влетела в комнату следом за Маком и сразу же поняла ― чуда не будет.
Баффи была слишком дружелюбной, чтобы скалиться и слишком смелой, чтобы бояться, поэтому, встречая своего нового ― как она думала ― друга, стояла на прикроватной тумбочке и радостно виляла хвостом. А стопка чем―то не угодивших ей книг повержено валялась на полу.
– Что это?
– Ммм… собака.
– Я вижу, что собака, Никки. Я спрашиваю, что она здесь делает?
– Эмм… живет? ― осторожно предположила, надеясь, что, если не буду утверждать очевидное, Мак не так сильно разозлится.
Ошиблась.
Именно в этот переломный момент моя неуправляемая собака прыгнула на полку с многочисленными ― и могу поспорить, что любимыми ― наградами Мака.
– Баффи, нет!
Задев хвостом один из кубков ― тот большой, хрустальный ― она столкнула его на пол и, упав, он практически вдребезги разбился. Я зажала лдонью рот, медленно ― очень медленно ― переводя взгляд на Мака. Сказать, что он был разъярен ― ничего не сказать.
Я по выражению его лица видела ― он готов был убивать.
Между бровями залегли морщинки. Веки стянулись от напряжения. Губы плотно поджались. А на скулах заиграли мощные желваки.
Тогда я поняла, что адское терпение Маккейна подошло к концу.
– Я не знаю, откуда здесь эта собака и знать не хочу. Но чтобы к сегодняшнему же вечеру её здесь не было. ― он взял Баффи и передал мне в руки. ― Забери её и найди ей дом. ― и прежде, чем я открыла рот, серьезно добавил. ― В этом она не останется.
Сказав это, Мак опустился на колени перед осколками. Я слышала, как стучит хрусталь и слышала, как отстукивало сердце. Баффи заскулила, облизала мне лицо, и я невольно перевела на неё глаза. Снова эти бусинки, смотрящие глубоко в душу. Снова эта
