всё дела! Потом между ними произошёл короткий диалог, и я подумала, что содержание его должно было быть такое: женщина указала на сумку, лежащую на полу, и спросила: «А что делать с вашей сумкой?» Мужчина взял её и небрежно сунул под кресло, сказав, что с самого начала не стоило класть её в отсёк для багажа, пусть она лежит под сиденьем. Женщина с признательностью улыбнулась и подозвала сына к себе: «Саша!» Это слово я понимала. В это время Саша стоял перед «новым русским» в переднем от меня ряду, пристально глядя на новую модель «Nokia» в руках последнего. Он нехотя вернулся к матери, тихо бормоча что-то. Я догадалась, что женщина потребовала от него сесть на место у окна, как бы намеренно пытаясь изолировать его от «нового русского». Ребёнок настаивал на том, чтобы сесть около прохода. Конечно, он не смог переубедить свою мать. Это был мальчик с пшеничными волосами и безвольным выражением лица. Под большими глазами цвета морской волны небольшие мешки — на нежных лицах европейских детей я часто вижу отёки под глазами, как у престарелых людей. И они выглядят из-за этого мрачными, будто каждый такой ребёнок — зрелый философ.
Самолёт взлетел. Я со стороны посмотрела на женщину справа от себя и неожиданно поняла, что она как будто мне знакома. Я вспомнила, что видела старую книгу под названием «Повесть о Зое и Шуре» на книжной полке моей матери, и моя соседка справа немного напоминала мне Зою с фотографии в книге: каштановые волосы, овальный подбородок, упрямое выражение близко посажённых глаз.
Зоя была героем поколения моей матери, она слишком далека от родившихся, подобно мне, в 60-е годы XX века. Тогда, пристально вглядываясь в её фотографию, я обратила внимание на волосы Зои. Для времён Великой Отечественной войны, героем которой она была, её слишком короткие кудрявые волосы могли бы быть авангардной модой. Тогда я любила её причёску и запомнила Зою.
Я не хотела называть про себя мою соседку Зоей и придумала для неё имя — Ирина. Есть ли такое имя у россиян? Мне всё равно. Просто мне показалось, что моей соседке идут эти звуки: И-ри-на. Её причёска в виде калачика на макушке, немного сутулые плечи, слишком длинная старомодная юбка в клетку, белые и несколько большие для женщины руки с покрасневшими суставами, немного прищуренные тёмно-карие глаза и дрожащие веки, спокойное выражение лица — всё это больше похоже на Ирину, чем на Зою.
Прозвучало объявление для пассажиров, что время полёта составит около девяти часов и самолёт прибудет в Хабаровск завтра утром. Через десять минут был обещан ужин, а вино и закуски предоставлялись за отдельную плату.
Я поспешно съела полуостывший ужин — три кусочка солёного огурца, несколько бараньих фрикаделек и жирный борщ. Мне просто нужно было закрыть глаза и поспать. Хабаровск не являлся конечным пунктом назначения, оттуда мне придётся ехать на поезде ещё ночь. Как только я начинала думать об этом — сразу чувствовала усталость. Почему людям обязательно нужно путешествовать?
Когда я открыла глаза, то заметила, что в салоне самолёта что-то изменилось. Большинство пассажиров по-прежнему спали, а перемены произошли в кресле перед Ириной. Тот самый худой высокий мужчина впереди неё стоял на коленях на своём кресле, развернувшись лицом к Ирине, и, положив локти на спинку сиденья, разговаривал с ней. Пока назову его Худыш. Во рту мужчины виднелись непропорционально крупные для худого лица белые зубы. В этой позе он выглядел заискивающим и чересчур навязчивым — лицом к заднему ряду, стоя на коленях. Слишком короткие и будто по ошибке надетые джинсовая куртка и джинсы неподходящего размера, кажется, намекали на незначительность. Лицо Худыша было возбуждённым, если бы в руках у него была роза, то он вполне мог бы сойти за статую поклонника на бульваре. Несмотря на то что Ирина не смотрела ему прямо глаза, она не испытывала к нему антипатии. Вероятно, они делились своими впечатлениями о Москве, а может, и нет. Вообще, они очень оживлённо разговаривали.
Стюардесса не помешала Худышу стоять на коленях, только Саша, который находился рядом с Ириной, запрокинув голову, тревожно и пристально смотрел на мужчину — мальчик очень устал, и ему хотелось спать. Худыш, который долго стоял на коленях, в конце концов обратил внимание на Сашино настроение, вызвал звонком стюардессу и купил ребёнку банку колы и колбасу. Как и следовало ожидать, напряжение Саши ослабло, с молчаливого согласия матери он несколько застенчиво принял подарок Худыша. С колбасой в одной руке, с колой в другой — какое-то время он не знал, с какого из неожиданно полученных деликатесов начать лакомиться.
Я пришла к выводу, что Худыш решил ковать железо, пока горячо. Он протянул свои длинные руки к Саше и прямо потребовал от него поменяться местами. Мужчина с некоторым подхалимством сказал, что его место очень хорошее — близко к проходу, то самоё, которое изначально понравилось Саше. Мальчик пребывал в нерешительности, а лицо Ирины внезапно вспыхнуло, словно это был их с Худышом заговор. Однако она не отказалась от предложения мужчины и молча что-то теребила в руках. Худыш как будто получил поощрение, встал, подошёл к их ряду, протянул руки и легко взял Сашу за подмышки, поднял его с сиденья и усадил на своё старое место в переднем ряду. Может быть, это и должно называться «старое место» только потому, что изменение места прогнозировало новый этап отношений между Худышом и Ириной. Разве между ними уже возникли какие-то отношения?
Я увидела, что Худыш, который добился исполнения своего желания сесть рядом с Ириной, закинул ногу на ногу и нагнулся к ней, на его ногах были остроносые кожаные туфли со сбитыми каблуками и серые шёлковые носки китайского производства, которые сами китайцы уже больше не носят, на носке была видна дырка от сигареты размером с зелёную фасоль. Я заметила, что Худыш — небогатый человек, а товары в самолёте ужасно дорогие. Но посмотрите-ка, он вновь собрался потратить деньги: снова звонком вызвал стюардессу — как выяснилось, купил Ирине и себе бутылку красного вина. Стюардесса принесла также бокалы и открыла для них бутылку. Они одновременно подняли бокалы, вроде бы с намерением произнести тост, будто хотели что-то сказать и не стали, это было своего рода предзнаменование. Я увидела, как Ирина несколько напряжённо сделала глоток, прикоснувшись ртом к бокалу, как будто вино обжигало. Худыш также отпил немного, потом вдруг резко чокнулся своим бокалом с Ирининым, точно как человек,
