об этом не стоит беспокоиться. Дай мне булавку, что ты носишь на вороте своей рубахи, и жена твоя не отличит подмену.
— Добро, — король дернул булавку из ворота, и та оцарапала шею. Капля крови впиталась в металл.
— Отлично, — тонкие губы сида вытянулись в подобие на улыбку. – Добрых снов.
Давина в этот вечер возвращалась в свои покои одна. Жуткие в своей нечеловеческой красоте и грации, сиды со смехом и шутками увели ее мужа «пить лунный сидр», что бы это ни значило. Глубоко вздохнув, она отворила дверь и замерла пораженная. Вся комната была наполнена крошечными голубыми светлячками. Они мерцали, кружили, образуя причудливые фигуры.
— Тебе нравится, душа моя? – прошуршал, словно осенний ветер, вкрадчивый голос. Королева вздрогнула и обернулась. Ей навстречу, облаченный лишь во тьму, шел король и супруг.
— Ваше величество, — Давина опустила глаза.
— Шшш, бирюзовоокая. Здесь нет величеств, только ты и я, — он легким движением руки смахнул с девичьих плеч тяжелое парчовое платье. Потянул завязки камизы. Давина замерла, как зачарованная, и только когда холод ночи коснулся ее нагого тела, вздрогнула, желая прикрыть себя руками.
— Свет мой, прошу не смущайся. Позволь нам с луной полюбоваться на тебя. На твой нежный румянец, на жемчужную кожу, на маковые губы. Такие алые и пьянящие одновременно, — Король провел пальцами по тонкой девичьей шее, и сегодня они не были грубы и шершавы, словно хозяин их редко держал в руках что-то тяжелее лиры…
— Муж мой, — тая в объятьях, зовет Давина, — отчего у вас волосы не русые, а белые?
— Тебе кажется, свет мой, это всего лишь туман, что льется в окно, — обжигая поцелуями шелестит король.
— Супруг мой, — задыхаясь от страсти, стонет Давина, — почему у вас глаза не голубые, а зеленые?
— Тебе кажется, звезда моя. Это всего лишь тень от дуба, что раскинул свои ветви, — сминая простыни, хрипит король.
— Любимый мой, — приходя в себя, шепчет Давина, — слышите? Комната полна смехом и звуками флейты.
— Нет. Тебе кажется, мать дитя моего. Это всего лишь ветер гуляет в замке. Спи, – целуя медовые губы, просит король.
----
[1] Кэрл - свободный гражданин.
[2] Сетанта – имя Кухулина, героя исландских саг, данное ему при рождении.
2.2 Дитя
Сиды отбыли на следующий день.
— Я приеду за своим ребенком ровно через год, — пообещал Ноденс, беря под узды белогривого коня.
Николас молча кивнул, и не успела осесть дорожная пыль после отъезда дорогих гостей, как приказал продолжить пир. Однако сам он былого веселья не испытывал. Давина тоже сидела тиха и молчалива. Взгляд ее блуждал, а улыбка, словно прибой на песчаном берегу, то набегала на лицо, то стыдливо пряталась. Король, глядя на горячо любимую жену, рвал свое сердце. Незнакомое чувство вины оседало на губах и даже терпкий эль не мог смыть эту горечь. Следующей ночью супруг старался быть нежным, словно в руках у него трепетала водяная лилия, а не женщина из плоти и крови. Но, засыпая, он услышал, как Давина напевает сидскую мелодию, что прошлой ночью ручьем лилась по спящему замку. Николас словно кипятком ошпаренный отпрянул от супруги и, хлопнув дверью, ушел в свои покои. С тех пор в спальне королевы он больше не появлялся.
Давина сидела за высоким за столом, присутствовала на церемониях, но все чаще ее видели гуляющей в саду.
В канун белтайна над королевским замком вспыхнул одинокий залп красного фейерверка - у королевской четы родилась дочь.
— Я называю ее Эйнслин, — произнесла мать, впервые взяв малышку.
— Но это же сидское имя! — Всплеснула руками кормилица.
— Все верно. Моему предку туат де Дананн дали вечную молодость и гальдр – магию вис. А моему супругу помогли вернуть престол. К тому же, думаю, имя мне это нашептали феи, что живут в нашем саду.
— Его величеству это не понравится, — пробормотала кормилица, украдкой сжимая железную пуговицу.
— Так или иначе, нарекает ребенка мать. И я это уже сделала.
Кормилица доложила обо всем королю, но тот лишь отмахнулся, даже не пожелав взглянуть на дочь.
«Наследника, небось, ждал, а девка родилась, и расстроился, поди», — решила женщина.
Николас же, напротив, был счастлив узнать, что жена его наконец освободилась от бремени. Да и то, что отдавать сидам придется дочь, а не сына, радовало вдвойне. Ее все равно рано или поздно замуж пристраивать, а так хоть на приданое тратиться не придется. Королева же вскоре окрепнет и сможет зачать законного наследника. Выходит, все кругом складывается как нельзя лучше. В холмах царствует союзник, надежнее любого родственника, в землях устанавливается порядок, а соседи присмирели.
Одного не учел король в своих думах – материнской любви. Она глуха к давним клятвам и монаршим сделкам.
Еще не занялись осенним пожаром деревья, как сиды вернулись в Бренмар. Пышным пиром встретили дорогих гостей король с королевой. Три дня лился эль и звучала музыка, три дня сотрясался пол от плясок. И вот, когда праздник подошел к концу, хозяин Холмов поднял свой кубок и произнес:
— Благодарю, друг мой и супруга друга моего, за теплый прием. Теперь я хочу, чтобы ты, Николас из каменного леса, исполнил клятву, что дал мне тринадцать лет назад и подтвердил прошлым летом. Отдай мне королевского первенца.
— О чем он говорит? – В полной тишине пиршественного зала удивленный голос Давины прозвучал особенно громко.
— Ваш супруг, госпожа, заключил магическую сделку, платой за которую является королевское дитя, — бесстрастно ответил Лесной царь.
— Ты обещал нашего ребенка сидам? – королева посмотрела на супруга так, словно впервые увидела.
— Давина, — едва слышно прошипел лэрд Умайл, — не позорь мужа, принеси дитя.
Николас кивнул, подтверждая законность требований сида.
Как в тумане поднялась королева со своего кресла, гордо, с прямой спиной прошла до конца зала и скрылась за высокими дубовыми дверями. Но
