Тимур замолчал, я тоже. Очень много информации, и очень не вовремя.
- Почему ты пришел сейчас? Почему не дождался завтра? – спросила я. Конечно, это наглость, указывать, когда стоит предложить помощь, а когда нет. Но мне казалось, что это сделано показательно – мол, вот я, хозяин жизни. И делаю, что хочу и когда хочу. Но ответ оказался гораздо приземленнее. И после слов Тимура мне даже стало немного стыдно.
- Посмотри вокруг, - я огляделась, ничего в итоге не поняв, - кладбище - открытое место, на котором легко совершить все, что угодно. Кем бы ни были те отморозки, они явно знают про меня. И не рискнут ничего тебе сделать, если я появлюсь на похоронах. Вот, - Тимур протянул мне цветы, - положи на могилу своему брату. Я не буду говорить громких речей, с моей стороны — это будет лицемерием, просто подумай, к чему могут привести вспыльчивые и необдуманные решения.
На этих словах мужчина развернулся и пошел в сторону своего автомобиля.
- Что он хотел? – спросила меня мама, как только я подошла с цветами к могиле.
- Приехал проститься с братом, - ответила я, мысленно прося у мамы прощение за очередную ложь.
- Что же он сам не подошел? – уточнила она.
Мама мне, думаю, не поверила. Но и дальнейший расспрос вести не стала. Я оглядела присутствующих: друзья брата смотрели на меня с удивлением, а девчонка, пришедшая почтить душу Юры, с интересом разглядывала отъезжающую машину. Видимо, думала, можно ли как-то ее перехватить.
Похоже, только мы с мамой искренни на этом грустном событии.
Глава 32
Я не хотела поминок. По мне застолье – это праздник, развлечение и смерть человека не повод для посиделок. Но культура и устоявшиеся традиции обязывают к этому, поэтому было решено снять банкетный зал. Все, за счет Тимура, кончено же. Мне даже суммы не озвучивали, но я твердо решила, что попрошу после похорон список всего с ценами, и как-нибудь расплачусь. Возьму кредит, в конце концов. Это же не десять миллионов, все-таки.
В зале было душно. Нас с мамой сюда привез автомобиль с тем же водителем, что отвозил меня на вокзал за мамой, а остальных микроавтобус. Мне сразу не понравилась обстановка – слишком светло, слишком уютно. Но я постаралась абстрагироваться от собственных заморочек, и как-то спокойно пережить этот день.
Но, конечно, полностью забыться, я не могла. Стоял открытым вопрос моей дальнейшей жизни. Мне казалось, что Тимур преувеличивает уровень опасности, накаляет, так сказать, обстановку. Все же сейчас не девяностые, чтобы кто-то откровенно занимался таким разбоем. Хотя, брата-то нет. Но и я не он, я никуда не влезаю, с незаконными делами ничего общего не имею.
Короче, взвесив все «за» и «против», и придя к выводу, что следствие может никого и не найти в принципе, я решила отказаться от предложения Тимура. К тому же, слишком кардинальное оно было. Что я буду у него дома делать? Сидеть в четырех стенах? Глупость какая.
А поминки, тем временем, набирали обороты. Люди подпили, и уже забыли, по какому поводу собрались. Тут и там слышался легкий смех, девка, пришедшая вся в черном и с грустной миной, уже вовсю кокетничала с другом брата, который явно был не против.
Я закипала. Хотелось выкинуть всех за шкирку, и еще пинка под зад отвесить. Но, видимо, мама, сидевшая рядом со мной, уловила мое состояние.
- Спокойно, Аня, - погладила она меня по руке.
- Я не могу быть спокойна, когда вижу весь этот фарс, - сквозь зубы, процедила я.
- Анют, пойми, они молодые ребята, и искренне сожалеют о смерти Юры. Но им она не так трагична, как нам. Думаю, Юра был бы рад, если бы видел, что его друзья провожают его с таким легким настроением.
Меня, конечно, это не успокоило. Но я не хотела еще больше портить маме настроение скандалами, поэтому молча терпела все выходки так называемых друзей.
- Аня, - обратилась снова ко мне мама, - тебе что-то стало известно о смерти Юры?
Я вздохнула. Как бы не хотелось маму уберечь от этой черноты, но, думаю, она в любом случае узнает.
- Скорее всего, Юра связался не с теми людьми. То ли денег им был должен, то ли еще что-то, - нехотя проговорила я.
- Господи, - мама сокрушенно помотала головой. – Я так и знала, что большие города – это зло.
- Мам, - прервала я ее, - дело не в городе, дело в Юре. Он хотел легких денег.
- А ты? – мама посмотрела на меня. – Тебе угрожает опасность?
Я замерла. Я не смогу сказать ей, что есть такая вероятность. Она тут же заберет меня домой, и даже не спросит. Я знаю ее, когда надо, она может проявить твердость характера.
- Нет, мам, я же ничем таким не занимаюсь, - снова соврала я. В аду для таких лживых детей приготовлен отельный котел.
- Аня, - мама взяла меня за руку, - смерть Юры меня очень подкосила. Я думала, что не смогу даже взять себя в руки, чтобы приехать. А если вдруг и с тобой что-то случится, я просто не переживу, ты же понимаешь?
Я понимала. Вернее, поняла только что. Я отчетливо осознала, что она не преувеличивает. Мама в действительности не сможет оправиться, если что-то произойдет еще и со мной.
Я снова задумалась. Неужели мне и вправду может угрожать реальная опасность? А если так, смогу ли я с ней как-то сама разобраться? Например, не открывать незнакомым дверь, ходить только когда светло? Я поняла, что этого мало. Я остаюсь здесь совсем одна, и со мной легко справиться и подкараулить. Есть коллеги, сокурсники, но это не близки мне люди, которые смогут помочь мне все это пережить. Скорее всего, они даже не сразу схватятся, если я исчезну.
Я представила, как я остаюсь одна в квартире, в которой убили моего брата, и мне стало жутко. Нет, не от того, что я боюсь каких-нибудь там призраков, скорее от того, что там свершилось нечто ужасное. Я представила, как я просыпаюсь среди ночи и прислушиваюсь ко всяким шорохам. Что страшнее: на какое-то время полностью изолироваться или жить в страхе и с реальной опасностью за спиной? Но, конечно, не стоит забывать, что изоляция будет в доме Тимура. Я провела там две недели. И все две недели я боялась его, просто вначале больше, а потом к страху примешались уважение и благодарность.
Да и стоит себе признаться, что я не верила в благотворительность. Мне казалось, что мне придется как-то расплачиваться за безопасность и шикарную жизнь в клетке. Только что я могу дать? Ответ был очевиден. Себя. И самое страшное, что меня это абсолютно не пугало. Я не чувствовала к мужчине какого-то отторжения. Хотя, стоит вспомнить, сколько раз он мне открыто говорил, что я его не интересую…
Боже, я запуталась!
Я даже перестала замечать откровенный смех с другого края стола. Вообще полностью ушла в себя, и вернулась в реальность только тогда, когда все вдруг резко замолчали.
Я заметила, как мама устремила взгляд в сторону двери, и тоже развернулась. В проходе стоял Тимур, как всегда серьезный и с бешеной пугающей энергетикой. Какая-то злорадная часть меня порадовалась тому, что все напряглись.
