Около середины IV века два отшельника, Пжоль и Псхаи, основали недалеко от монастырей Пахомия еще две обители — Красный и Белый монастыри. Белый монастырь, расположенный на западном берегу Нила, в 250 милях к югу от Каира и в 90 милях к северу от Луксора, к 460-м годам стал одним из самых известных и многолюдных в Египте — в нем насчитывалось более 2000 насельников. Примечательно, что рядом с ним была основана женская обитель с 1800 инокинями. В результате возник так называемый двойной монастырь, который возглавил коптский монах авва Шенуте.
Традиционно египетское монашество было представлено затворничеством, отшельничеством и общежительным типом. Белый монастырь скорее можно отнести к общежительному типу, хотя неподалеку поселилось немало отшельников, которые так или иначе были с ним связаны.
Как и во многих других двойных монастырях женская и мужская его части были разделены и находились на некотором удалении друг от друга. Монахи жили в домах, где были кельи, рассчитанные как на одного, так и на двух-трех человек; в каждом доме имелся наставник (наставница). Трудовая жизнь в монастыре была сосредоточена на производстве необходимого насельникам количества продуктов питания и одежды. Каждый дом отвечал за определенную работу. Монахини шили одежду не только для себя, но и для мужской половины монастыря. В свою очередь, монахи занимались производством продуктов питания. Основной пищей были хлеб и овощи.
Отличительной чертой жизни женской половины Белого монастыря был высочайший аскетизм, который часто связывают с личностью аввы Шенуте. К нарушительницам установленных весьма строгих правил применялись телесные наказания, а наиболее злостные могли быть изгнаны. Необходимость телесных наказаний Шенуте объяснял тем, что «физические страдания» приводят к «исцелению от болезней».
Тут надо иметь в виду, что не все люди приходили в монастырь исключительно за спасением своей души. В агиографии часто упоминают другие мотивации, в том числе уход от семейных конфликтов, уклонение от ареста и просто желание присоединиться к монашествующим родственникам. Последнее послужило причиной многих конфликтов в женской части монастыря, поскольку родственницы устраивали друг другу протекции. Кроме того, Шенуте не раз приходилось урегулировать споры, возникающие из-за неравномерного распределения продовольствия, из чего можно сделать вывод, что далеко не все монахини были склонны к умерщвлению плоти. Да и по части гордыни не у всех дело обстояло благополучно — источники говорят о том, что отношения между монахинями довольно часто определяла зависть.
Монахи и монахини, у которых остались родственники в миру, могли попросить у них материальной помощи и активно пользовались этой возможностью. До нас дошло много писем с просьбами, обращенными к близким, прислать ткань для пошива одежды, немного еды и т. д. Видимо, поэтому те, кто не имел родственников, как бы само собой причислялись к более высокому духовному чину, олицетворявшему наибольшую «чистоту». К этой же категории Шенуте относил тех, у кого не было детей, и тех, кто осознанно от своих детей отказался.
По Шенуте, монастырь был единым телом, и таким образом, получалось, что каждый монашествующий брат или сестра были ответственны за спасение всех, — ведь болезнь одного члена может привести к гибели всего организма.
В то же время концепция монастыря как единого тела входила в конфликт с физическим разделением мужских и женских обителей. Шенуте пытался преодолеть эту разобщенность через своеобразную теорию. Он отождествлял монастырь с небесным царством, где он как руководитель монастыря — олицетворение Бога, а монахи (и мужчины, и женщины) — олицетворение ангелов, лишенных плоти и пола.
Из писем Шенуте мы узнаем, что имелись руководитель женской части монастыря, его заместитель и своего рода совет, образованный из пожилых монахинь, каждая из которых была во главе одного из домов, принадлежащих монастырю. В «канонах» Шенуте говорится, что руководитель женской части находится в одном ряду с «отцом из этих мест», то есть с самим Шенуте. Но очевидно, что он был полностью подчинен настоятелю. Его зависимость подтверждается текстами о разрешении конфликтов между монахинями и Шенуте. Вероятно, основной его задачей был сбор информации о происходящем в монастыре. Но как бы то ни было, структура управления женской обителью Белого монастыря Шенуте отличается, например, от «общины дев при церкви» Афанасия. Там девственницы жили под наставничеством старшей матушки, которая и была главой обители, а в Белом монастыре монахини должны были безропотно повиноваться власти Шенуте или его посланникам, монахам-мужчинам. Компетенция монахинь, наделенных управленческими функциями, была очень ограничена. Даже дело достаточно мелкое, например, о монахинях, желавших перевестись из одного дома в другой, подлежало юрисдикции Шенуте (письмо 7 «канона»).
Кроме Белого монастыря, существовали и другие двойные монастыри. Один из них был основан Авраамом из Фаршута, которого мы знаем по фрагментам двух коптских панегириков и жития. Этот монах был в течение некоторого времени настоятелем Пахомиева монастыря Пбау. Затем, принужденный императором оставить Пбау, он основал монастырь возле своего родного поселения, а позже здесь же женский монастырь. Двоюродный брат Авраама — Манассия, известный из фрагмента коптского панегирика, — также основал монастырь в Фаршуте, близ деревни Перпе, а затем монастырь, где объединились монахини из десяти Пахомиевых общин. Сделано это было после того, как во сне ему явился ангел с соответствующим поручением.
Что касается женских монастырей, которые никак не были связаны с мужскими, то прежде всего следует упомянуть монастырь Атрибис. Палладий пишет, что он был основан по инициативе аскета Илии, который был «любителем дев» (φιλοπάρϋενος), и отдал все свое состояние для помощи примерно тремстам девственницам. В этом монастыре Илия сыграл роль духовного наставника. После его смерти руководство монастырем перешло к Дорофею. Вероятно, другие женские монастыри, как и этот, также были основаны за счет пожертвований от богатых людей.
В женских монастырях жили не только монахини, но и женщины различного происхождения, которые жаждали монашеского образа жизни, но в то же время не могли по каким-то причинам порвать с миром, а также искавшие убежища и больные, о которых некому было позаботиться. Если эти женщины были бедны, их присутствие ложилось тяжелым бременем на экономику монастыря.
Те формы монашества, в том числе женского, которые появились в Египте, не были единственно возможными, и не только они определили правила монашеской жизни в христианской церкви V столетия и более поздних веков. Но нет ни одной эпохи и ни одной местности, которая была бы для истории христианского монашества важнее, чем Египет IV века. Сюда устремлялись многие женщины со всех концов империи и даже из западных провинций. Среди них была, например, знаменитая римская подвижница Марцелла, на выбор которой повлиял св. Афанасий Александрийский.
Важнейшее место в истории христианства занимает Палестина. Здесь монашество оформилось и достигло расцвета очень рано; в этом смысле Палестина уступает только Египту. При этом сложно сказать, было ли сюда монашество целиком пересажено из Египта или же оно развилось в Палестине самостоятельно. Видимо, имело место и то, и другое. Сириец Афраат рассказывает о возникавших в Палестине союзах — братских у мужчин и сестринских у женщин, — которые назывались «обособленными», ибо, по обету, входившие в них люди вели безбрачную жизнь.
