дракона.
Исчезни, спрячься, коль в живых остаться хочешь.
Серебряный котел стоит в углу —
Влезай в него, прикройся крышкой,
И может, не заметит он тебя, не тронет.
Скорей влезай. Тихонько, он уж близко».
Он ей поверил и укрылся тут же.
Прикрывшись крышкой, как велела дева,
Подвешенная за косу высоко.
Дракон вошел, исполнен злобы,
Как описать дракона ярость,
Как уберечь и ум, и сердце от испуга?
Безжалостное сердце у дракона и хладнокровный ум.
И каменная печень у дракона. Слов не найти, чтоб описать такое.
Схвативши розгу, стал он сечь
Подвешенную деву в упоеньи —
От головы до пят, до кончиков девичьих пальцев.
Картина Эроса висела в этой спальне,
Того, кто разжигает сердце страстью
И укрощает жесткие сердца мужей.
Но даже Эрос не сумел зажечь огонь в драконьем сердце,
Не смог смягчить жестокий мозг дракона.
Огню страстей не одолеть дракона,
Он не подвластен стрелам бога.
Избив беспомощную деву,
Он стул под ноги ей подвинул —
Стул золотой под золотые ноги.
На стул она ступила с болью,
Но косы он не отвязал ей.
Он дал ей съесть немного хлеба
И дал попить воды немного
Из изумрудной полной чаши.
Так он продлить хотел ее мучения, и только.
Глотнув воды распухшими губами,
Она висеть осталась, волосами
Привязанная к балкам потолочным.
Дракон убрал опору из-под ног ее,
И вот опять она за волосы повисла.
Была кроватка небольшая в том покое
(Роскошным можно ложе то назвать),
В покое, ставшем пыточным для девы,
В тюремной камере драконьего дворца.
Там низкая и узкая лежанка
Из драгоценных сложена каменьев.
Дракон и рыцарь на картине Кэтрин Пайл. Library of Congress
Дракон присел на это ложе, и по драконьему приказу
Явился стол, уставлен пищей для ненасытного дракона.
Нажрался он отменных яств и смежил очи, забыв про деву.
Она увидела, что спит он, с набитым брюхом и вином упившись,
Раскинувшись на ложе, храпом заливаясь,
Спит сном обжоры и пропойцы,
Увидев это, Хрисорроя зовет укрывшегося парня:
«Ну что, не умер ты от страха? Не пугайся,
Час пробил показать себя мужчиной.
Иди сюда. Не бойся, ты сумеешь
Преодолеть свой страх и боль мою от пыток.
Скорей иди, рази быстрей дракона!»
Призыв ее он слышит и выходит, дрожа от ужаса,
Но дева говорит: «Не медли в колебаньях.
Твой пробил час, убей во сне дракона.
И душу ты спасешь свою, и тело.
Достань свой меч, пусть людоед его почует!
Рази того, кто загубил людей немало,
Убей того, кто сердце мне терзал».
Он поднялся, взмахнул своим мечом,
Исполнив мужества и длань свою, и сердце,
Нанес удар храпящему дракону.
Дракон того удара не заметил,
Он не проснулся и храпеть не перестал.
Со стоном молвит дева Каллимаху:
«Оставь свой детский меч, напрасную игрушку,
Спеши, коль жизнью дорожишь,
Достань скорее ключ у изголовья,
Открой им шкафчик, видишь, там в углу?
В шкафу хранится меч дракона.
Рубин бесценный вставлен в рукоятку.
Коль хватит сил достать его из ножен и страха дрожь преодолеешь,
То этот меч его прикончит, и сможешь зверя ты убить».
И взял он ключ у изголовья,
И отомкнул им шкаф драконий,
И, вынув меч, сразил дракона насмерть.
Освободив подвешенную деву,
Он развязал густые косы, на том ее закончив пытки.
Из плена вызволил он деву и прекратил ее мученья,
Свободу дал прекрасной деве, прелестной, сладостной и зрелой.
[Хрисорроя просит Каллимаха рассказать о себе, а затем уже Каллимах предлагает деве поведать свою историю.]
В слезах и муках говорит она ему:
«Ты обнаженным видишь это тело,
Прикрой меня сначала от стыда,
Моя семья мою одежду отдала
Уроду этому со мною вместе.
Достань мне платье и избавь нас от обжоры,
Мне ненавистен даже труп дракона.
Зажги огонь и труп сожги скорее,
Я расскажу тебе про все, когда золой он станет,
Откуда я и кто мои родные».
Тут Каллимах схватил его за плечи
И выволок убитого наружу,
Он в очаге развел огонь немедля
И сжег дотла чудовищное тело.
Придя назад, он подал ей одежду
Из тонкой шерсти, и она оделась.
Затем, присев, к рассказу приступила,
Поведав обо всем: о родине, о детстве, о семье,
И о судьбе своей несчастной.
«Я благородная, ученая девица,
Моя семья богата и золотом, и царственной родней.
Дракон влюбился в красоту мою, и что же?
Меня он в жены взять себе решил.
Родители не поддавались на угрозы,
Отдать принцессу в жены не желая.
Тогда он перекрыл источники воды, что вниз текут с вершины этой,
И наше царство, замки и владенья — все иссушил дракон проклятый.
И согласились обменять меня на воду,
Ведь нет в стране моей источников других.
Но я свое согласье не давала —
Как можно жить с чудовищем таким?
Тогда он принял вновь драконий облик,
Хотя, по правде, зверем был всегда.
И он пожрал весь скот четырехногий,
Как воду сквозь соломинку всосал.
И снова требовал меня себе в награду.
Мои родители тогда затосковали,
Но только пуще зверя разожгли.
Он угрожал мне, но не мог меня заставить,
Любая участь лучше, чем такая!
Кошмар такой ужасней, чем во сне.
Тогда сожрал он весь народ: детей и взрослых,
Мужчин и женщин, старых, молодых…
Всех пропихнул он в свой желудок мерзкий,
Переварил их всех до одного.
Моих родителей он тоже проглотил:
Царя с царицей съел урод проклятый!
Такая мука мне и горе от потери,
Как дальше жить и где конец страданьям?
Совсем одна без счастья
