так выразиться, это случилось дома. Я тоже много раз думал об этом.
– Это страшно! – Инга сочувственно смотрела на него. – Ты никого не узнал дома?
– Да! Совсем! В глубине души я надеялся, что, увидев лица любимых мне людей, я что-то смогу вспомнить… Но… Родители так опечалены… Я смотрю на них и не могу вспомнить их имён… Ужасно…
От волнения Сергей стал несколько сумбурно рассказывать Инге свою историю – дождавшись наконец момента, когда можно выговориться, поведать о своих внутренних переживаниях.
– Тут парадокс произошёл. Ведь отец у меня – профессор – занимается изучением головного мозга. У него таких, как я, много было…
– Ничего себе! А в чём парадокс заключается?
– Дело в том, что я тоже работаю с ним. Работал… – запутался в словах Сергей.
– А-а-а, сапожник без сапог… Почему – «работал»? Всё будет хорошо, вот увидишь! Уж отец-то тебя поднимет!
– Я знаю, что всё будет хорошо. Изучаю проблему изнутри, так сказать… – пошутил Сергей. – Мы с отцом по вечерам разговариваем на эту тему; я ему рассказываю про своё состояние, он записывает, анализирует… Правда, пока анализировать нечего. Но он просит, чтобы я рассказывал даже самую малость, что со мной происходит. Это важно, говорит. Отец даже назначает мне время – мол, это не домашние посиделки, а приём врача.
– Я тебе сочувствую, Серёж… Сейчас тебя ничего не тревожит? Успокоился?
– Да как сказать. Временами неспокойно – сколько времени уже прошло, а ничего вспомнить не могу…
– Сколько времени прошло?
– Вторая неделя уже идёт…
– Что произошло? Почему так случилось?
– Нервное перенапряжение. Слишком уж интенсивно я работал над кандидатской – готовился. Лёг один человек, проснулся другой. Может, и падение с лестницы внесло свою лепту.
– Ты упал с лестницы?
– Да. Видимо, действительно, я был сам не свой. Теперь вот меня всячески ограждают от умственной работы; только молоток дают в руки, – усмехнулся Сергей.
Маяк уже не так выделялся своей белизной, потому как солнце поглотили тучи, и всё кругом погрузилось в синюю атмосферу надвигающихся сумерек. Не сразу заметишь окружающие маяк антенны, слившиеся с небом. Лишь свежая зелень, жавшаяся к земле от ветра, придавала динамичности пейзажу.
С минуту понаблюдав за сверкающими молниями на западе, Сергей и Инга повернули назад, в сторону дома.
– Вот такие пироги, Инга. Поэтому рассказать-то мне про себя абсолютно нечего.
Инга с сожалением посмотрела на него:
– Всё образуется, Серёж.
– Я знаю. Отец говорит то же самое.
– Вот видишь, – улыбнулась Инга.
– Вижу, – улыбнулся в ответ Сергей. – Так что придётся тебе одной что-нибудь рассказывать.
– Придётся, – обречённо покачала головой девушка.
Через мгновение улыбка осветила её лицо:
– Спрашивай – о чём тебе рассказать?
– Расскажи вот, о чём думают фан… о чём думаешь чаще всего, когда ходишь одна с фотоаппаратом?
«Ничего себе! – спохватился Сергей и мысленно отругал себя. – Объясняй потом, почему назвал её фантомом…»
– Чаще всего я думаю о выдержке и диафрагме.
– Видимо, эти понятия связаны с твоей работой, – догадался Сергей.
– Да. Но это ещё и аллегория того, о чём я действительно думаю, когда брожу в поисках восхитительного кадра.
Сергей развёл руками:
– Я, быть может, оценил. Если бы знал, в чём, собственно, аллегория.
– Аллегория, собственно, в том, Серёж, что под диафрагмой я понимаю борьбу добра и зла. Диафрагма – это такая штуковина в объективе фотоаппарата, с помощью которой можно регулировать количество света, поступающего на светочувствительную пластину. От этого фотография становится либо светлой, либо затемнённой. Глубина резкости повышается… ну это такое, – неопределённо махнула рукой Инга.
Сергей решил не вдаваться в подробности – «да, это такое» – всё равно ничего не поймёт. Просто для приличия покивал головой.
– Вот тебе надо что-то рассмотреть, а тебе солнце мешает. И ты закрываешься от него ладонью. Так и тут.
Сергей покивал головой:
– Так о чём ты думаешь? Без аллегорий можешь сказать?
– Почему добро должно побеждать зло?
Сергей приготовился слушать объяснение, продолжение фразы, но Инга всё шла и шла молча. Она вдруг заскучала: будто тысячу раз говорила об этом, а её переспрашивают вновь.
– И почему? Каков результат твоих дум?
– Потому что зло бесплодно само по себе. Зло порождает ответное зло. А добром можно сделать даже самого злого человека мягче и добрее, рано или поздно.
Теперь настало время Сергею пройти в задумчивости, а Инге – прервать её:
– Я часто задаю себе подобные вопросы про движущую силу природы – двойственность. Видимо, моё занятие фотографией способствует этому. Без двойственности качеств вещества невозможна жизнь в принципе. Всё кругом проникнуто двойственностью – начиная с устройства атома и кончая Вселенной.
Видимо, Инга заразилась его, Сергея, сумбуром. Чувствовалась какая-то логическая ошибка, не хватало какого-то элемента, чтобы получилось стройно и красиво. Сергей никак не мог сформулировать проблему, оттого и начинал злиться. А Инга подливала масла в огонь – вместо того чтобы разъяснить, ещё больше запутывала.
«Опять замолчала! Вытягивай из неё…»
– Двойственность? Ты имеешь в виду добро и зло?
– Я имею в виду те силы, что порождают то, что мы называем добром и злом; белое и чёрное, плюс и минус, женское и мужское. Это и есть то, что я про себя называю композицией.
«Час от часу не легче, – начал вскипать Сергей. – Композиция какая-то ещё…»
– Композиция тут при чём? Это же противоположные понятия.
– Противоположные, – согласилась Инга. – Но они дополняют друг друга, и получается композиция – нечто такое, что даёт всему духовное начало. Ведь ты, когда смотришь на фотографию, понимаешь – нравится она тебе или нет. То есть ты пропускаешь фотографию через свою душу, свой жизненный опыт. Если нравится, то композиция удачная.
– То есть добро и зло не борются между собой, а дополняют друг друга? Минуту назад ты сказала, что добро должно победить!
– Борьба идёт, но её результаты мы воспринимаем как добро или как зло.
– Мудришь ты много, – с сомнением посмотрел Сергей на Ингу.
Она словно дразнила его нитью повествования – он никак не мог за неё ухватиться.
– Это – синергия.
– Что за бред ты несёшь? – с негодованием спросил Сергей, услышав ещё один незнакомый термин. Ему надоело каждый раз переспрашивать – «Скажет – и молчит!»
Не хватило Сергею выдержки; его аж подбросило – «издевается, что ли?». Хотелось сказать ещё пару «ласковых» слов, но его внезапное раздражение ушло в пустоту – Инги уже не было рядом.
Сергей остановился на полуслове, огляделся – действительно исчезла.
«Ушла? Ну и ладно, – без особого сожаления подумал Сергей. – Ерунду какую-то несёт… Синергия, двойственность, объектив…Тьфу ты».
Сергей ещё раз на всякий случай оглянулся
