Я невзлюбила северную столицу с первого взгляда, и, похоже, она решила ответить мне взаимностью. Я чужая и навсегда останусь чужой для клана льда. Мое место не здесь.
Но тогда где же?
«Ты знаешь», — ехидно шепнуло сердце, и я привычно проигнорировала его голос.
Некрополь северного клана находился верстах в десяти от Иньтэона и явно не пользовался популярностью среди драконов. Когда безлюдная дорога свернула в густой мрачный ельник, я ненароком заподозрила угрюмого возницу в недобрых намерениях и успела пожалеть, что опрометчиво отказалась от сопровождения когтей. Похоже, Лоретта верно упрекала меня в излишней самонадеянности: я и раньше редко просила о помощи, а в последнее время и вовсе разучилась.
К моему облегчению, проплутав полчаса между нахохлившимися елками, тянущими к упряжке пушистые лапы в снежных варежках, тракт вынырнул у края гигантской воронки — искусственно-правильной полусферы, вырезанной в земной тверди. Непроизвольно задумаешься: кому под силу сотворить такое?! Альтэссе? Или одним Древним?
Закручивающаяся спиралью дорога плавно спускалась вдоль склона к крохотному заиндевевшему саду. Собаки, обрадованные близким отдыхом и кормежкой, рванули с удвоенной силой, хорошо, по тракту, а не напрямик. Из-под полозьев летели комья снега, сани раскачивало из стороны в сторону, угрожая опрокинуть. Я судорожно вцепилась в борта, мечтая лишь о том, чтобы кошмар поскорее закончился. Оживившийся возница, наоборот, получал искреннее удовольствие, подгоняя лающе-хвостатый ураган.
Все обошлось. На дне впадины упряжка постепенно замедлила ход и встала напротив приоткрытых ворот.
— Приехали, эсса.
— Благодарю, — я выбралась из-под кипы шерстяных одеял, с удовольствием разминая затекшие ноги. Огляделась.
За кованой решеткой посреди печально склонившихся ив серела часовня-ротонда из белого мрамора. Покрывший древесные «косы» иней превратил их в подвески из хрусталя — хрупкие, эфемерные, волшебные. Скованные ледяным панцирем искусственные пруды напоминали тусклые глаза, в которых отражалась тоска земли по вечно недоступному ей небу.
Оцепенелое царство снега и холодного камня.
Шумное дыхание разгоряченных псов да неразборчивое бормотание набивающего трубку возницы — лишь эти звуки нарушали нереальное безмолвие зимнего сада. Чудилось, кроме нас на сотни верст окрест нет ни одного живого существа… если не задумываться, кто расчистил дорожку, ведущую от ворот к часовне.
Я направилась к строению, с любопытством разглядывая каменные статуи, встающие вдоль аллеи.
Голопопый младенец со смешными хвостиками, поднимаясь с четверенек, протянул руку малышке в сатиновом платьице. Та в свою очередь уцепилась за палец скованно улыбающейся, будто недоумевающей, зачем это нужно, отроковицы. Стройная девушка, уверенная в своем обаянии, небрежным взмахом головы откинула за плечи вьющуюся гриву. Молодая женщина прижала к себе завернутого в покрывала ребенка. Она же, погрузневшая, усталая, но счастливая, окружена выводком безликих детей. В очередном лице, изрезанном морщинами, почти ничего не сохранилось от прежней красавицы, но очарования в нем было не меньше: улыбка, лишенная беззаботного кокетства юности, взамен сияла безмятежностью и удовлетворением…
Я споткнулась о ступеньку часовни, опомнилась, что слишком увлеклась работой неизвестного скульптора и перестала замечать все остальное. Не удержалась, кинула на композицию прощальный взгляд: справа от дороги тема жизненного пути повторялась в мужском исполнении — от голопятого младенца до глубокого старика. По выразительности эти статуи не уступали первым: хотелось приблизиться, рассмотреть каждое лицо в деталях, восхищаясь мастерством создавшего их резца. Я встряхнулась, сбрасывая наваждение и напоминая себе о цели визита, медленно вошла под сумеречные своды ротонды.
Внутри не было ничего, кроме лестницы — воздушной спирали с ненадежными струнами перил, спускающейся из затаившейся под куполом темноты, чтобы ввинтиться в фундамент и увести во тьму подземную. Фрески на стенах едва различались в полумраке: хаотично разбросанные рунические надписи, колышущееся поле серых лилий, летящие ввысь драконы, размытые, схематичные, напоминающие не создания из плоти и крови, а сгустки высвобожденной магии.
Хранитель памяти появился незаметно. Обнаружив рядом безликую фигуру в бесцветном балахоне, я опасливо отшатнулась и тут же недовольно напомнила себе, что, несмотря на разногласия с лиаро, эссе странно шарахаться от каждого служителя древнего культа.
— Я хочу посетить могилу Аликандра тиа Грандскай.
Хранитель памяти кивнул, жестом пригласил следовать за ним. Немой или просто принес обет молчания?
Лестница закручивалась бесконечными завитками, уводя в недра земли. Тусклый день погас почти сразу, исчезнув за поворотом, и единственным источником света остались серебристые руны, выплавленные в каменных стенах колодца. Заклинания разгорались по мере нашего приближения и медленно гасли за спиной. Время от времени в глухой стене открывались арки, уводящие в серую мглу. Издалека эхо приносило отголоски заунывной песни — то ли чьей-то молитвы, то ли стонов неупокоеных душ, то ли завываний ветра в кавернах.
Хранитель молчал. Пару раз я замирала, пытаясь услышать эхо шагов, шелест дыхания — хоть один звук, позволивший бы убедиться, что меня сопровождает живой человек, а не фантом или тень, порожденные этим странным местом.
Сколько же тут ярусов?!
Мы углубились в восьмой или девятый проход. Шагов двадцать спустя наш коридор пересекся с другим: тусклое сияние рун выхватило пару саженей каменной кишки, а дальше все скрывала привычная пелена мрака. Я вздрогнула, представив истинные размеры Некрополя, пугливо придвинулась ближе к провожатому. Если случайно заблудиться здесь, сколько пройдет часов или дней, прежде чем меня найдут? Отыщут ли? Или, может, мой неприкаянный призрак до скончания времен будет скитаться по погруженному в вечную ночь лабиринту, не видя выхода.
Я пожалела, что не взяла с собой Алис: с кошкой было бы спокойнее.
Камень давил, смыкался вокруг. Никогда не страдая боязнью замкнутых пространств, здесь, в Хаос знает скольких саженях под землей, я внезапно ощутила себя в ловушке. Грудь сдавило от нехватки воздуха, в глазах поплыло, разумом овладело нестерпимое желание повернуться и рвануть наверх, обратно к небу, к живым.
Я оперлась о стену, пережидая приступ. Упрямо сжала губы. Я эсса! Меня не напугать какими-то пещерами! Но было бы легче, разбавь пыльную глухую тишину звук человеческой речи! Безликий хранитель памяти молчал, терпеливо ожидая, когда я смогу идти дальше.
На следующем перекрестке мы свернули налево. С двух сторон за арочными проходами проплывали усыпальницы знаменитых северных семей. У одной служитель остановился, жестом пригласил меня войти внутрь. Сам он тактично ждал у входа: общение с мертвыми — личное дело каждого.
В центре круглого зала находилась огромная урна с прахом. На стенах — неглубокие ниши, соединенные сетью родственных линий, словно ветви лежащего на боку дерева. Многие пустовали, храня место для грядущих поколений; другие занимали барельефы.
